Они были не одни

И не посылали!.. Как Василика ни упрашивала мать, как ни плакала над связанными ею для Петри теплыми носками, но послать их в подарок жениху ей не позволили. На второй день рождества все ранее предназначавшиеся для жениха подарки мать заперла в сундук. Так велел хозяин.

А Зарче со своей стороны прислал семейству Ферра подарки: пироги, яйца, теплые носки, мыло и карманное зеркальце. Подарки, правда, приняли, но пироги Рако выбросил собакам.

— Нет, мы им ничего не пошлем. Это вздорный, устарелый обычай! — сказал он.

А старика Зарче тем временем стали одолевать сомнения.

— Жена, что такое с нашим тестем? Почему он ничего не прислал в подарок Петри?

Жена только пожала плечами:

— Одна из родственниц Рако говорила, что нам нечего ждать от него подарков. Будто теперь правительство отменило этот обычай. Будто так говорил и начальник общинного управления и главный жандарм. — И, усмехнувшись, добавила: — Разве поймешь, в чем тут дело?

Пришлось Зарче проглотить и эту обиду.

* * *

Наступил праздник святого крещения. Уже с полуночи крестьяне, разряженные, отправились в церковь. Из Каламаса приехал поп Ристо — служить заутреню. После богослужения предстояло взять крест, поднять иконы и с ними отправиться к виноградникам, чтобы бог послал в этом году хороший урожай. Потом, на рассвете, должны были бросить крест в озеро, и счастливым окажется тот, кто, нырнув в ледяную воду, первым его схватит.

Маленькая сельская церковка к двум часам ночи была битком набита. Женщины стояли по одну сторону, мужчины — по другую. Теснота была такая, что дышать трудно. Священник с козлиной бледно-рыжеватой бородкой и худым, длинным лицом походил на святого, изображенного на одной из многочисленных икон, висевших в золоченых и серебряных окладах по стенам церкви. Голос у него приятный, но разобрать слова молитвы почти невозможно. Дьякон — человек весьма уважаемый в селе — пел очень задушевно, хотя его баритон и несколько дребезжал.

— Миром господу помолимся!.. Ами-и-инь! — этот припев повторялся без конца.

Недалеко от священнослужителей с торжественным выражением лица стоял Рако Ферра. На нем было новое пальто, сшитое по заказу в Корче; усы аккуратно подстрижены, подбородок чисто выбрит. Время от времени он морщил лоб, поднимал брови и, как следует прокашлявшись, хриплым басом подтягивал дьякону.

Женщины не могли стоять спокойно, все толкались: каждая хотела подбросить поближе к алтарю платок, чтобы священник, проходя с крестом, наступил на него. У жены Нгельи болен сын. Она положила ребенка на пол: пусть священник перешагнет через него, и тогда мальчик непременно выздоровеет. В задних рядах, по разным сторонам, стояли девушки и парни.

У всех молящихся был испуганный вид: многие размышляли о делах, о которых не следовало бы думать в божьем храме. Вот, к примеру сказать, Петри. Протолкавшись вперед, он подошел возможно ближе к Василике. Украдкой посмотрел на нее, улыбнулся, хотел что-то шепнуть, но это ему не удалось. Столько глаз следят за ними и столько ушей их слушают! Василика покраснела и опустила голову. В эту минуту она была очень похожа на святую Марию, икона которой висела рядом на стене.

Священник вышел через врата алтаря, поправил длинные волосы, почесал подбородок и громким голосом торжественно провозгласил:

— Господу богу помолимся, господу помолимся! — И протянул крест к верующим.

— Ами-и-инь — раздался голос дьякона, а за ним хриплый бас Рако Ферра и голоса стариков подхватили слова молитвы:

— Господи, боже наш! Ами-и-инь!..

— Помолимся господу об отпущении грехов наших! — предложил священник присутствующим и под звяканье кадила, среди клубов дыма от ладана вернулся к алтарю.

— Помилуй нас, боже, помилуй! — продолжал дьякон как бы в ответ на предложение священника.

— Помилуй нас, боже, помилуй, и освободи из тюрьмы моего бедного Шоро!.. Ведь он не поджигал башню бея… — молилась жена Шоро, с благоговением взирая на большой серебряный крест в руке священника.

— Помилуй нас, боже, если мы согрешили перед тобой, и освободи моего Барули!.. — молилась Барулица, прикладываясь к иконе пресвятой богородицы и принося ей в дар две медные мелкие монетки.

Каждый замаливал свои грехи. И только Рако Ферра чувствовал себя безгрешным. Даже если он и согрешил — а в это ему поверить трудно, — он уже искупил свои грехи тем, что время от времени жертвовал церкви и растительного масла для лампад и воску для свечей. Тем более сейчас, на празднике святого крещения, он мог снять с себя всякие остатки грехов, если бы они у него и нашлись, купив по самой дорогой цене право нести крест.

Каждый воскресный день, каждый праздник Рако Ферра посещал церковь, приходя туда раньше всех и выходя последним, когда уже заканчивалась служба. Какие грехи замаливать ему перед богом? А вот что касается здоровья или удачи в делах, за это он молится, и молится усердно и святой Марии и Иисусу Христу. Свою молитву он всегда подкрепляет или целым оком масла, или пол-оком воска для свечей, чистого воска, а не дрянного сала, как осмеливались жертвовать крестьяне победнее.