Они должны умереть. Такова любовь. Нерешительный

— Там, у них?

— Что?

— Кого-нибудь из ваших они туда зацапали? — нетерпеливо переспросил мужчина.

— A-а… Нет. Нет, никого.

— Так чего же вы тогда глаз не спускаете с них?

Роджер пожал плечами.

— Да вы зря темните со мной. Я там столько раз был, что у вас никаких пальцев не хватит сосчитать.

— Хм-м… м… — Рождер хотел уже было встать и двинуться прочь из парка, когда человечек сам встал и, перейдя дорожку, уселся рядом с ним.

— Они меня сто раз задерживали за всякую мелочь, — сказал мужчина. — Меня зовут Клайд.

— Очень приятно, — сказал Роджер.

— Клайд Уоррен, а вас как?

— Роджер Брум.

— Роджер Брум, новая метла^[32] чисто метет, ага? — сказал Клайд и захохотал. У него были очень белые зубы. Пар валил у него изо рта, когда он смеялся. Он смахнул рукой замерзшую слезинку от Смеха. Пальцы были желты от никотина. — Да, сэр, — сказал он, все еще смеясь. — Я там у них бывал сотни раз. Сотни! За всякую ерунду…

— Ну, пожалуй, я пойду, — сказал Роджер и снова сделал движение встать, но рука Клайда мягко легла нп его плечо и тут же отдернулась, как бы почувствовав рост и силу Роджера и не желая провоцировать его. боязливость этого жеста не укрылась от Роджера, и он, почувствовав себя скрыто польщенным, задержался на скамье. В конце концов, думал он, он там бывал, наверное, все знает, где и что.

— Что они делают? — спросил он. — Когда туда входишь?

— Когда входишь? — изумился Клайд. — Когда входишь? Вы хотите сказать, когда вас забирают, так ведь?

— Ну да, наверное, так.

— Они регистрируют вас, если у них хоть какая-то зацепка есть для этого, потом запихивают обратно в камеру предварительного задержания, на первом этаже, и держат там взаперти, пока не повезут в город, там выстроят на опознание и потом предъявят обвинение. Ну, это если уголовное преступление.

— Что значит уголовное преступление? — спросил Роджер.

— Смерть или тюремное заключение, — ответил Клайд.

— Как это?

— Наказание.

— А-а…

— Вот так.

— Какие же бывают преступления?

— Взлом — уголовное преступление, убийство — уголовное преступление, вооруженный грабеж — уголовное преступление. Улавливаете?

— Да, — согласился, кивнув, Роджер.

— Акт эксгибиционизма, — сказал Клайд — это только нарушение общественного порядка. Мелкое хулиганство.

— Понятно, — ответил Роджер.

— Да уж, просто мелкое хулиганство, — сказал Клайд, усмехаясь. Зубы были ослепительно-белые. — Искусственные, — сказал он, подметив взгляд Роджера, и постучал зубами для подтверждения. Роджер кивнул. — А вот содомия — это уже уголовщина, — продолжал Клайд. — За содомию можно схватить двадцать лет. .

— Неужели?

— Уж поверьте. Меня они на этом никогда не ловили.

— Это хорошо, — сказал Роджер, понятия не имеющий, что такое содомия и не слишком заинтересованный, на чем именно ловили Клайда. Ему лишь хотелось знать, что происходит с тем, кто попадает в участок.

— Для них содомия — это когда принуждаешь всякими методами, или делаешь это силой, или если это несовершеннолетний. Ну, понятно? Но я на таких вещах никогда не попадался.

— А там они берут отпечатки пальцев?

— Я же говорю, я на содомйи никогда не попадался.

— Нет, вообще? '

— Ну, еще бы, конечно, берут. Это их работа. Их работа — это взять у вас отпечатки, перемазать вам руки и вообще испортить вам жизнь из-за любого пустяка. Вот это и значит — быть легавым.

— У-гмм… — ответил Роджер, и оба замолчали. Роджер снова оглянулся на здание полиции. *

— Я тут близко живу, — сказал Клайд.

— М-мм… — промычал Роджер.

— Всего-навсего кварталов…

— М-мм…

— Хорошая квартирка…

— Они разрешают позвонить по телефону? — спросил Роджер.

— Что?

— Полиция.

— А, это да… Слушайте, может, зайдем?

— Куда? — спросил Роджер.

— Ко мне.

— Зачем?

Клайд пожал плечами.

— Я подумал, может, вы захотите…

— Большое спасибо, — поблагодарил Роджер, — но у меня еще много дел. ’

— Можно и попозже…

— Спасибо, но…

— Уютное местечко, — сказал Клайд, пожав плечами.

— Дело в том, что…

— Они никогда меня не ловили ни на чем крупном, если вы об этом.

— Нет, что вы…

— Я бы вам сказал, если это было что-нибудь посерьезнее мелкого хулиганства.

— Я знаю, но… ,

— Им просто нравится время от времени загребать меня, вот и все, — он сделал презрительное лицо. — Легавые!..

— Спасибо вам большое, — произнес Роджер, вставая. — Но…

— Может быть, попозднее заглянете?

— Нет, вряд ли.

— У меня есть пудель, — сказал Клайд.

— И что…

— Его зовут Франтик, чудный песик, он вам понравится…

— Извините, — сказал Роджер.

— Пожалуйста. — Клайд умоляюще взглянул на него.

Роджер покачал головой.

— Нет, — сказал он.

Он продолжал отрицательно качать головой.

— Нет, — повторил он и, повернувшись, пошел к выходу из парка.

Он нашел почтовое отделение на Калвер-авеню, вошел и оформил денежный перевод на сумму сто долларов на имя Дороти Брум. Это обошлось ему в тридцать пять центов, и еще он истратил шесть центов на конверт с маркой. Он надписал адрес матери в Кэри: Терминал-стрит. Вложив квитанцию на денежный перевод, он заклеил конверт и через окошечко отдал его прямо в руки приемщика.

— К завтрашнему дню дойдет? — спросил он.

Служащий взглянул на адрес.