Они вернутся

Звучали они как приглушенное мерное похрустывание — поначалу отдаленное, но с каждой секундой становящееся всё отчетливее и громче.

Кто-то шел сквозь заросли прямо к палатке!

Сердце у старпома сначала замерло, потом ухнуло куда-то вниз и наконец запрыгало по всем внутренностям, словно взбесившийся теннисный мяч. Рука как в лихорадке нащупала рюкзаки, поспешно обшарила один, другой — и вот уже Сергей сжимает мертвой хваткой топор. Правда, легче от этого не стало.

А шаги уже совсем рядом. Хрусть... хрусть... хрусть...

Звуки приблизились вплотную к палатке с левой стороны — и тут наступила тишина. Сергея бросило в холодный пот, он инстинктивно отодвинулся к противоположной стенке, до боли стискивая рукоять топора и слепо пялясь в темноту широко распахнутыми глазами.

Подошедший продолжал молча стоять по ту сторону брезентовой преграды, в трех-четырех шагах, не предпринимая никаких действий. Старпом несколько раз сглотнул, пытаясь унять разошедшееся сердце, наконец сделал глубокий вдох и с усилием выговорил:

— Эй... кто там?..

Тишина.

— Леха... это ты? — как Сергей ни старался придать голосу твердости, получалось неубедительно.

Похоже, отвечать ему не собирались... И что теперь? Так и сидеть? Или попробовать еще что-нибудь спросить?..

Но тут раздался шорох. Как будто стоящий переступил с ноги на ногу. Сергей вздрогнул.

А в следующий момент его чуть ли на месте не подбросило, словно под рубаху заполз мерзкий тарантул. Над брезентовым сводом раздалось:

— Мы встретились вновь после долгой разлуки!..

Старший помощник открыл рот, пытаясь вдохнуть. В голове зашумело, как у пьяного. Он понял, кто к нему явился. И легче от этого ничуть не стало.

— Узнал ли голос мой таинственный? — продолжал вещать пришелец.

— Т-ты... — сделав над собой страшнейшее усилие, выдавил Сергей. — Чего т-тебе надо?

— Мне сознаваться в том и тягостно, и больно... — последовал ответ в неизменной поэтической манере.

Даже в столь пугающей и абсурдной ситуации какая-то часть Сергеева сознания уже готова была порыться в имеющемся филологическом багаже, чтобы идентифицировать прозвучавшую строчку... Однако гость не дал времени на раздумья — и добавил с фатальной суровостью в голосе:

— Теперь твой час настал — молись!..

Старпом весь так и сжался. Топор сделался тяжелым, как гиря, и чуть не выпал из рук.

— Отстань от меня! — вдруг взвизгнул над ухом чей-то голос. И лишь мгновение спустя Сергей понял, что это он сам исступленно кричит в ответ ночному пришельцу: — Чего тебе надо?.. Вали, откуда пришел!.. Не лезь ко мне!.. Уматывай!.. Не зли меня, понял?!..

Он почти не улавливал смысла слов, которые выкрикивал в темноту, но зато чувствовал, как в груди с каждой новой фразой всё сильнее начинает закипать злость. Несколько неистовых ударов сердца — и пальцы уже с прежней силой стискивают рукоять топора, а из глотки вместе с угрозами вырывается злобный хриплый рык.

Так он орал с минуту, а то и больше — пока наконец не поперхнулся очередной фразой и не закашлялся. В висках стучала кровь, во рту было сухо и горько, страшно хотелось пить. Нащупал в кармане рюкзака флягу, торопливо сделал несколько жадных глотков. Вода охладила разгоряченное, надсаженное горло.

Перевел дух, прислушался. Снаружи стояла тишина. Вот тебе раз... Неужели разъяренная тирада и впрямь подействовала на непрошеного гостя и он убрался восвояси? С другой стороны, истошные крики на весь лес должны были разбудить Леху на том берегу. Но что-то и оттуда не доносится ни малейшего звука...

И тут снаружи по брезенту палатки что-то зашуршало, заелозило, заскребло. Сергея мгновенно бросило в холод, потом в жар.

— Ах ты, сволочь! — прохрипел он.

Казалось, пришелец пытается разорвать грубую ткань. Старпом подобрался — и с коротким яростным выдохом долбанул что есть силы топором по шуршащему в темноте брезенту.

— На!..

По душе разлилось злорадство: удар явно угодил в цель — во что-то твердо-упругое. И это «что-то» сейчас же отпрянуло.

— Получил, гад? — не удержался от возгласа старпом. — Еще хочешь?

На какое-то время палатку оставили в покое, и снаружи снова воцарилась тишина. Но Сергею это обстоятельство почему-то не слишком понравилась. Очень уж напоминало затишье перед бурей... Он зримо представил, как в продранную лезвием топора щель сейчас сунутся крючковатые пальцы, послышится треск раздираемой ткани...

— Ну, чего приумолк? — стараясь, чтобы голос звучал твердо и уверенно, обратился он в темноту. — Давай, выдай еще что-нибудь — из Есенина, там, из Маяковского... Или запас иссяк?

Вместо ответа вдруг раздались звуки, от которых Сергею стало жутко до ледяных мурашек.

Доносились они со стороны реки. И больше всего походили на приглушенный смех... Перед глазами сейчас же встала картинка из Лехиного рассказа: сидящая на земле хихикающая сестра... вернее, неведомое существо в ее обличии.