Оно-но-Комати

Прознав о том, что гейша властелина мира императора Ниммё присутствует в городке, я получала приглашения посетить те или иные мероприятия в городке и даже танцевать на одном празднестве. Меня так просили, что я не смогла отказать. Уезжать я не торопилась, как будто, совсем забыла о дворцовой жизни и интригах, которые ещё не успели коснуться меня. Однако, ещё живя в Киото, я слышала о том, что жёны императора жаждали познакомиться со мною и навестить меня.

Всё это обычно происходило в официальных рамках, но я-то чувствовала – жёны-фудзивара ненавидели меня. Женщин с детства обучают тщательно скрывать свои эмоции. Я как бы до сих пор оставалась в стороне от всего этого. Поучаствовав в празднестве, я вернулась очень уставшей, постепенно усталость эта возрастала, мой живот округлился.

Моё подозрение подтвердилось после осмотра лекаря – я была беременна. О, ужас! Для любой гейши эта новость была смертельной, но не для меня. Я отличалась от остальных гейш. Отныне я перестала излишне сильно пудрить своё лицо, предпочитая смотреть на мир естественными глазами. Когда женщна сильно пудрится, считается, что она приближает свой облик к облику лунных богинь.

Я была счастлива тем, что в моём теле зарождалась новая жизнь, словно, росток – и эта жизнь являлась продолжением самого императора.

Целыми днями я пристрастилась наблюдать за рыбацкими лодками, останавливающимися в гавани; я наблюдала за тем, как рыбаки натягивали тенета.

Иной раз их рыбацкие лодки были до верху полны сверкающей на солнце рыбой. Рыбы шевелили своими хвостами, плавниками, желая поскорее слиться с Огромным Океаном, с которым они когда-то были разлучены.

Так и я….я тоже была вырвана из своей привычной жизни, а мне хотелось слиться с нею, как и этим серебристым рыбкам. Я долго наблюдала за Хакирой, пытаясь понять, вернулся ли к ней рассудок или нет. Но всё было неизменно, и это отчасти огорчало меня, ибо я хотела, чтобы Хакира узнала меня. Но она не узнавала, её взгляд оставался светлым, блаженным.

Но однажды произошло то, чего я больше всего ожидала и боялась. Под музыку слепого Йошинори я декламировала свои стихи. Моё настроение было грустным, сентиментальным, ибо беременная женщина обычно чувствительна ко всему.

….. «Распустился впустую,

Минул вишнёвый цвет.

О, век мой

Недолгий!

Век, не смежая, гляжу

Взглядом долгим,

Как дождь…….

.

С тех самых пор,

Как в лёгком сновиденье,

Я, мой любимый, видела

Тебя,

То, что непрочным

Сном зовут

На свете люди,

Надеждой прочной

Стало для меня!

.

Тот ветер,

Что подул сегодня,

Так не похож

На ветер прошлых дней.

Далёкой осени,

Он много холодней,

И вот на рукаве

Уже дрожат росинки…….

.

Это всё сердце моё,

Что отплыть я решаюсь,

В столь непрочной ладье.

Всякий день её

Заливают

Невольные горькие волны…….»

…….

Самисян продолжал играть, я услышала в углу, где сидела Хакира, рыдание.

Моя сестра плакала, сжавшись в комок.

Я подошла к ней и обняла её.

Она не сопротивлялась сначала, однако затем подняла на меня полные слёз глаза и прошептала:

– Оно-но, моя сестра, Оно-но, где я нахожусь?

Это потрясло меня, потому что на этот раз взгляд бедной Хакиры был осмысленным. Слёзы тоже появились в моих глазах, хорошо, что на моём лице отсутствовала пудра, как на лицах других гейш, иначе непременно остались бы следы, хотя это для меня уже не имело никакого значения.

Мы обнялись.

– Так ты меня узнала, дорогая Хакира? Неужели ты узнала твою Оно-но?

Хакира кивнула:

– Твои стихи. Они так прекрасны. Сначала они, словно, издалека раздавались, а затем всё ближе и ближе. Твой голос я узнаю всегда, даже если умру.

Хакира начала разглядывать меня.

– О, боги, ты так прекрасна! Моя Оно-но превратилась в настоящую красавицу. А я…..

Она провела по своим растрёпанным седым волосам, прикоснулась кончиками пальцев к морщинистому лицу.

– Мне нужно посмотреть на себя в зеркало. Я так давно не видела своего лица.

– Нет, не нужно.

– Почему же? Я спрятала своё зеркальце, подаренное мне императором.

– Пожалуйста, Оно-но, дай мне твоё зеркало, я хочу видеть своё лицо.

– Нет, Хакира.

Она поднялась, оставив свой посох на полу и, хромая, побрела к воде я попыталась её удержать, но у меня ничего не получилось.

Хакира вырвалась из моих объятий, я видела, как босыми ногами Хакира вошла в воду и пристально начала вглядываться в своё собственное отражение. Я догнала её, отражение моей старшей сестры чуть подёргивалось рябью, но вскоре она успокоилась, замерла. Впереди молодой красавицы-гейши стояла старуха в отрепьях.

Громкий крик Хакиры оглушил меня. Я крепко обняла Хакиру, её тело напряглось, она зарыдала на моём плече.

– Это же не я…..Оно-но, скажи мне, что это не я, скажи, Оно-но!

Но я молчала, нежно гладила её седые жёсткие волосы.

– Это не ты, Хакира, не ты. Моя Хакира прекрасна, она вырастила красивый сад в Юдзаве. Разве не так?

Лёгкий кивок головы подтвердил то, что Хакира слышала мои слова. Мне показалось, что она успокоилась и позволила увести себя в дом, а ночью произошло неизбежное.