Опасная профессия

А вот в пути его ждала новая встреча и довольно неожиданная. Все потому, что Влас решил развеяться, отпустив такси у самой смотровой площадки, ее, некогда преобразованную из угольного террикона, в лучшие погоды посещали туристы, свадьбы и фотографы. Сегодня, в хмурое, ненастное утро, площадка пустовала, лишь девушка в инвалидной коляске сидела, глядя на парк внизу, реку, его опоясывавшую, и сосредоточенно плакала. Копейкин подошел, поинтересовавшись, все ли у нее в порядке. Девушка, понятное дело, покачала головой, поплакав для приличия еще немного, пояснила:

– Знаете, мне сегодня двадцать пять, юбилей, а за все это время меня ни один парень, ни разу даже не поцеловал. Простите, что я вам это говорю…

Копейкин более не стал слушать, нагнулся, обнял и облобызал милое, хотя и слегка припухшее от слез лицо и не зная, куда себя дальше деть, попытался ретироваться, если б девушка его сразу отпустила. Но она вцепилась в случайного кавалера и не отпускала минуты две, а после, видимо, испытав сходные с копейкинскими чувства, извинилась и поспешила прочь. Влас попрощался с печальной дамой и отправился в свои пенаты, вспоминая ее скромную шотландку и алые туфельки, чуть запачканные землей.

Запачканные?

Влас похлопал себя по опустевшим карманам и стремительно обернулся. Девушка уже находилась в дальнем конце бульвара, складывала коляску, убирая ее в багажник авто. Копейкин свистнул, та подняла голову и развела руками, как бы давая понять: внимательнее надо за вещами приглядывать, когда с незнакомками обнимаешься. Влас молча поднял вверх большой палец, оценивая и задумку, и актерскую игру. Подумал, а ведь в кошельке лежала его визитка, возможно, когда незнакомка доберется до изучения содержимого стыренного портмоне, она наберется еще большего нахальства и позвонит. Он бы точно ответил.

И улыбнувшись дамочке еще раз, задумчиво побрел к себе домой.

Медвежатник Мильтон

– Нет, очередь не сдвинулась. Операция запланирована на август двадцать четвертого.

– Но сейчас еще март двадцатого.

– Очень сожалею, – мельком посочувствовала секретарша, – придется подождать. И билеты до Москвы за ваш счет, – спохватившись, напомнила она.

– Какие билеты? – возмутился пациент. – У нас еще год назад открылся офтальмологический центр, аж на двести мест. По телевизору сколько раз говорили: все операции, даже по восстановлению зрения, должны перенестись…

– Никому там ничего не должны, – раздраженно ответила телефонная дама. – Центр будет готов не раньше середины десятилетия. Вы хоть были на месте? А что тогда говорите. Одни голые стены, даже электричество не провели. И не напоминайте по передовое медицинское оборудование, не уверена, что оно вообще существовало. Меньше телевизор смотрите.

– Да я слепой, черт возьми, как я могу что-то смотреть?

– Так не слушайте. Здоровье сбережете.

Трубка наполнилась гудками и замолчала. Кузьма зло брякнул ей о рычаги и долго стоял, размышляя над дальнейшими своими шагами. А ведь как раз тогда будущих пациентов, в том числе и выдающихся, вроде паралимпийцев, губернатор Спасопрокопьевской области Мешков-Торбин пригласил в свой дворец, отметить создание этого самого центра. Долго рассказывал о нем, а заодно и о доме, описывая красоты, недоступные их лицезрению, даже позволил пройтись по полам каррарского мрамора и пощупать дубовые стены. Наверное, и впрямь очень красиво, во всяком случае, сестра, которая его туда привела, осталась в полном восторге от увиденного.

Недолго думая, Данилин натыкал ее номер и, едва услышав знакомый голос, изрек:

– Зря думала, ничего не поменялось. Похоже, пора браться за старое и помять тугое, наглое вымя.

Начни Прасковья отговаривать, Кузьма наговорил бы ей кучу гадостей и наделал массу глупостей. Но та, немного помявшись, неожиданно согласилась. Напомнив снова, что брат мог бы давно на свои провести ту операцию, на что Кузьму ответил знакомо: с трех лет не вижу, могу подождать еще. Да и боязно отчаяться в случае провала. Об этом он никому не говорил, но не раз ловил себя на подобной мысли.

Выслушав доводы Прасковьи, Данилин окончательно принялся готовиться к новому делу. Ничего, что после долгого перерыва, искусство медвежатника, как езда на велосипеде – уже не разучишься. Да и все инструменты при нем. А то, что он слеп как крот – так это даже на руку. Кто может заподозрить в незрячем вора, обчистившего не один дом или квартиру? Последний раз – два года назад, как раз, когда Прасковья подарила мобильник с камерой на сорок мегапикселей. После этого ее брат вломился в три особняка, а оттуда вынес сбережений на двести восемьдесят пять тысяч евро. Во всяком случае, так его уверяли в банке, куда он пришел обменивать награбленное.