Опасная профессия: писатель

Я не любил писателя Фадеева,
Статей его, идей его, людей его,
И твердо знал, за что их не любил.
Но вот он взял наган, но вот он выстрелил —
Тем к святости тропу себе он выстелил,
Лишь стал отныне не таким, как был,
Он всяким был: сверхтрезвым, полупьяненьким,
Был выученным на кнуте и прянике,
Знакомым с мужеством, не чуждым панике,
Зубами скрежетавшим по ночам.
А по утрам крамолушку выискивал,
Кого-то миловал, с кого-то взыскивал.
Но много-много выстрелом тем высказал,
О чем в своих обзорах умолчал.
Он думал: «Снова дело начинается».
Ошибся он, но как в галлюцинации,
Вставал пред ним весь путь его наверх.
А выход есть. Увы, к нему касательство
Давно имеет русское писательство
Решишься – и отмаешься навек.
О, если бы рвануть ту сталь гремящую
Из рук его, чтоб с белою гримасою
Не встал он тяжело из-за стола.
Ведь был он лучше многих остающихся,
Невыдающихся и выдающихся,
Равно далеких от высокой участи
Взглянуть в канал короткого ствола.

Немного воспоминаний

И все же добавим самую малость мнений и оценок Александра Фадеева. Николай Чуковский вспоминал:

«Он был человек редкой красоты и обаяния, в каждом слове которого поблескивали и ум, и талантливость… смущали жесткие нотки, иногда проскальзывающие в его речах и смехе. Да и, кроме того, мы все слишком зависели от него, чтобы любить его чистой, беспримесной любовью. От него зависели пайки, которые мы получали тоже по его строго иерархическому принципу, от него зависело распределение жилья, которого у нас не было, и возможность напечататься, которая была столь узка, и сталинские премии, и строго нормированная газетная слава, и вообще вся та оценка твоей личности, от которой полностью зависели и ты сам, и твоя семья. Поэтому даже эти благодушнейшие добрососедские посещения (речь идет о Переделкино. – Ю. Б.) имели привкус начальственного надзора…

Сам он пил, почти не закусывая. Было страшно смотреть, сколько водки он в состоянии проглотить. Пьянел он медленно, лишь лицо его постоянно краснело и от этого становилось еще красивее под седыми волосами. Речи его делались сбивчивыми, но в них появлялись трагические и даже жалобные нотки. На что он жалуется, нельзя было понять, он, казалось, хотел сказать нам: я не такой, как вы думаете, я такой же, как вы. И оставалось ощущение исполинских бесцельно растрачиваемых сил, и становилось жалко его. Мы-то думали, что он человек, творящий законы времени, а он еще больше раб этих законов, чем мы…»

Женщинам Фадеев нравился. Эффектный мужчина, как бы сказали сегодня, с харизмой. Обаяние его было гипнотизирующим. Из письма Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой Фадееву: «… А видеть тебя я очень хочу, от тебя зарядку получаешь. Может, позвонишь…»

Первой женой Фадеева была писательница Валерия Герасимова. Они прожил 7 лет, но в конце концов расстались – что называется, не сошлись характерами. Потом был брак с актрисой Ангелиной Степановой. Полного единения не вышло: она была занята театром, он – литературой. Короткий роман с поэтессой Маргаритой Алигер. И отчаянная попытка вернуть давнюю юношескую любовь к гимназистке Асе Колесниковой. После 30-летней разлуки Фадеев вызвал ее в Москву, и, конечно, разбитая давно чашка не склеилась. Последнее увлечение Фадеева: простая баба, жена электромонтера в Переделкино. И уже не любовь, а всего лишь плотский фарс, от депрессии и отчаяния… И еще один печальный штрих из личной жизни писателя: дочь Фадеева от Маргариты Алигер – Мария совсем молодой женщиной покончила с собой.

За несколько дней до смерти в письме к болгарскому писателю Людмилу Стоянову Фадеев оптимистически писал: «Нам всем столько пришлось в жизни пережить, но мы не согнулись в борьбе и бодро смотрим в будущее».

Умел Фадеев подбадривать людей и заряжать их верой, что все будет замечательно. Но себя никак не мог успокоить, все глубже погружаясь в черную бездну.

Уроки Фадеева

Ошибки и заблуждения Александра Фадеева. Его вершина и его падение. Могут ли нас научить его уроки?

Через 32 года после гибели Фадеева в журнале «Москва» (№ 3 – 1988) был опубликован «Зрячий посох» Виктора Астафьева. Там есть большой пассаж о Фадееве: