Опасная тишина

Вскоре показался забор, которым была обнесена застава, ворота были заперты. Женя знала, что ворота здесь запираются прочно, мертво, в них, чтобы не вышибли, бойцы кроме металлической пластины на ночь закладывают бревно. Один человек справиться с бревном не в силах, его закладывают двое,

– Веди себя тихо! – Чимбер вновь ткнул Женю револьвером в спину. – Не дури…

Женя споткнулась, охнула болезненно, ногу словно бы электричество пробило – показалось, что она все-таки подвернула себе ступню. В ту же секунду Чимбер дернул ее за воротник дошки, приподнимая.

– Предупреждаю, не вздумай дурить, – тихо, зловеще, четко выговаривая каждую букву, произнес он, – пристрелю, даже размышлять не стану.

Опасное предупреждение. Женя выпрямилась через силу – ей это удалось, – и хромая, заспешила к заставе, наваливаясь всем телом на примчавшийся откуда-то ветер.

– Молодец, женщина! – похвалил ее Чимбер.

Страха в Жене не было, хотя любому человеку на ее месте было бы страшно, всякая нормальная девушка обязательно испугалась бы, а Женя не испугалась, не испугалась даже в тот трагический миг, когда офицер-налетчик застрелил заведующего факторией. Жалко было Семена Семеновича, он показался ей очень симпатичным дядькой.

Надо было что-то делать…

Ворота все ближе и ближе, вот из-за среза забора выглянул боец, чью фамилию Женя знала – Барабаш. Барабаш Женю тоже знал, – как и все бойцы заставы, воскликнул удивленно:

– Это вы?

– Да, это мы, – перебил его Чимбер, – мы к заместителю командира Кривоногову.

– Счас, счас, – засуетился Барабаш, – счас я открою…

Он крикнул кого-то себе в подмогу, невидимый боец оказался рядом, закряхтел вместе с Барабашом натуженно, вдвоем они вытащили из пазов бревно и открыли тяжелые скрипучие ворота.

Из дверей домика заставы тем временем выбежал Кривоногов, расстегивая на ходу кобуру маузера – он увидел гостя через окно. Чимбер подмоге обрадовался и, выхватив из-под бурки револьвер, всадил две пули подряд в Барабаша, поморщился недовольно – на этого обсоска хватило бы одного патрона, из него можно было бы вышибить дух даже кулаком, не то, чтобы свинцовой плошкой – неэкономно поступил Чимбер…

Всаженные в упор пули раскроили Барабашу голову, он лишился половины черепа, уполовиненная голова его съехала набок, сделала человека, только что бывшего человеком, уродом. Женя увидела лицо Барабаша и невольно вскрикнула.

Чимбер выстрелил во второго бойца, державшего торец бревна, мученическая судорога исказила у того лицо, он выронил тяжелый торец, вскинул руки и опрокинулся на спину.

– Уходим, Кривоногов! – прокричал Чимбер громко, больно ухватил Женю за руку, вывернул. – Джунаид-бек ждет нас!

– Погоди! – выкрикнул Кривоногов ответно. – Нам не дадут уйти, здесь пулемет – посекут!

– Не посекут, пока у нас дамочка в залоге. Не посмеют – побоятся, – Чимбер не выдержал, захохотал, выстрелил в проем дверей, где неосторожно возникла, перекрывая пространство, фигура одного из бойцов, тогда Кривоногов развернулся и проговорил спокойно:

– А, это ты, Петров? Ты-то нам и нужен.

Замначальника заставы приподнял руку и, не целясь, из-под мышки выстрелил в неунывающего парня Петрова – Кривоногов был хорошим стрелком, но об этом на заставе мало кто знал, – он даже умел стрелять в темноте на голос и попадал в цель. Петров неверяще глянул на стрелка – он так и не понял, что произошло, лицо его исказилось от боли, глаза потухли, это было видно издали, и, согнувшись, он опустился на пол небольшого тамбурка, прикрывавшего вход в дощаник.

– Пошли! – прокричал Кривоногову Чимбер. – Не задерживайся!

– Минуту… – Кривоногов дунул в ствол маузера, метнулся назад в дощаник.

– Тьфу! – отплюнулся Чимбер. Женя дернулась было, но Чимбер резко рванул на себя ее руку. – Не выводите, мадам, меня из терпения!

– Да вы не офицер, вы – уголовник, – с презрением проговорила Женя.

Чимбер в ответ лишь рассмеялся издевательски, покрутил головой, словно бы ему что-то давило на шею.

В дощанике грохнули подряд три выстрела.

– Еще три души устремились на тот свет, – довольно прокомментировал Чимбер.

Внутренняя дверь дощаника снова распахнулась, и во двор, лихо перепрыгнув через лежавшего Петрова, вынесся Кривоногов, воинственно взмахнул маузером.

– Уходим, Кривоногов! – давясь холодом, прокричал ему Чимбер.

– Все дела сделаны, можно уходить, – согласно выкрикнул в ответ Кривоногов и всунул маузер в деревянную кобуру.

Петров, лежавший в тамбурке, неожиданно зашевелился и приподнял голову. Изо рта у него тонкой яркой струйкой вытекала кровь. Он выплюнул что-то твердое – то ли комок спекшейся слюны, перемешанной с кровью, то ли кусок свинца, покривился лицом.

В следующую минуту Петров вытащил из-под себя короткий, с тупо срезанным стволом пистолет и выстрелил в Кривоногова.

Тот, стремительный, сильный, полный жизни, готовый сеять вокруг себя свинец, вдруг споткнулся, широко распахнутый рот его недоверчиво скривился, сделался маленьким, плоским, словно бы Кривоногов чем-то подавился.