Опасная тишина

– Не спеши, мама, – спокойно предупредил «тигру» Кацуба, – сохранять спокойствие было трудно, главное, чтобы зверь сейчас не ринулся за ним в воду – это раз, а два – успеть войти в дымящуюся речку раньше, чем до него дотянется тигрица. А тигрица поняла, что опаздывает, рявкнула подбито, словно бы ее кто-то ушиб, сделала несколько прыжков на скользкой тропе и затормозила, легла на брюхо.

Кацуба уже находился в воде, поддернул «сидор» – уже почти опустевший мешок, – и спешно раздвигая боками, животом, ногами, враз закаменевшими от холода, черную воду, побрел к противоположному берегу – быстрее, быстрее, быстрее! Плохо будет, если тигрица все-таки бросится вслед за ним в воду.

Расчет был верным: тигрица не полезла в речку – не по душе ей была студеная вода, как и кучерявый холодный пар, от которого смерзалась шерсть, ледышки, плывущие по течению, – незачем это «тигре».

Она сунула в воду одну лапу, поспешно выдернула, помотала ею в воздухе. В тигриной глотке вновь глухо задребезжал свинец. Тигрица развернулась и широкими беззвучными прыжками понеслась вверх.

В полукилометре от этого места Васина речка сужалась, сильно сужалась, метра четыре там было всего, речку тут можно перепрыгнуть даже в сапогах, был проложен и мосток из нескольких бревен, чтобы могла проехать телега… «Тигра» к этому узкому месту и устремилась. Кацуба сразу понял ее маневр.

Эх, был бы у него в кармане какой-нибудь завалявщийся револьверишко с кривым стволом, а к нему – пара патронов, Кацуба живо развернул бы ее на сто восемьдесят градусов. Хотя пары патронов для этого вряд ли хватит, нужно больше.

Вода была холодная, пробила Кацубу до костей, он стиснул зубы, сделал несколько шагов в глубину, приподнимаясь на носках… Впрочем, приподнимайся, не приподнимайся, голенища все равно уже залиты, в сапогах – вода. Кацуба миновал ложок, протянувшийся по невидимому дну Васиной речки ровно посередине, и стал взбираться на противоположный берег.

Раньше граница проходила прямо по невидимому ложку, сейчас отодвинулась на двести метров, Васина речка стала в этом месте целиком нашей, и «тигра», которая хулиганит, – тоже наша, только этого, наверное, не знает.

Если она догонит Кацубу – дело кончится плохо, «тигра» рассердилась окончательно. Хотя и старался Кацуба не замочить мешок, уберечь, а все-таки замочил, поплыло в нем все, что оставалось. Впрочем, там уже почти ничего не оставалось.

Выбравшись на берег, Кацуба даже отряхиваться не стал – не до того было, затопал леденеющими подошвами сапог по берегу, направляясь бегом к заставе. А застава была уже видна.

Здание заставы было старым, сложено из хорошо прокаленного темного кирпича, – на каждом кирпичике имелась заводская маркировка, – смахивало на купеческий лабаз, забитый товаром. На небольшой вышке, вставшей над воротами, топтался часовой. Кацубу он уже засек, узнал, но тому, что тот прыгнул в речку, значение не придал, а сейчас понял, в чем дело: человека преследовала «тигра». Покачал головой удрученно: ну и ну!

Собак «тигра» кушает, конечно, как ребенок мороженое, – только слюни с волосатой нижней губы капают, но вот чтобы нападать на человека – такое случается редко. Конечно, слухи про тигров по Приморью ходят всякие, но о том, чтобы уссурийские полосатые кошки нападали на людей – о таком часовой не слышал. А собак тигры любят, очень любят, трескают за милую душу – хлебом не корми, дай только какого-нибудь кабысдоха схряпать… И облизнуться при этом.

Часовой видел однажды, как по тропе шли двое охотников с собакой. Шли нормальным шагом, ни о чем не думая, вели громкий разговор…

Неожиданно собака, поджав хвост так, что он у нее прилип к впалому животу, начала жаться к ногам людей. Более того, она не просто жалась, а постаралась втиснуться среди ног, прикрыться людьми и спереди и сзади.

Цепочка перестроилась. Теперь впереди двигался говорливый мужик с седыми волосами, потом перепуганный кобель с поджатом хвостом, затем второй говорун.

От страха собака начала тявкать, но мужики на это не обратили внимания – заняты били разговором.

Неожиданно тропу пересекла красно-черная полосатая молния, и собаки не стало. Только что была собака – и не стало ее, все произошло мгновенно, в несколько долей секунды. Мужики даже не заметили ее исчезновения, они двинулись дальше, продолжая разговор и жестикулируя руками. Но через несколько минут один из них вдруг остановился резко, будто обо что-то споткнулся, промямлил изумленно:

– А где же Вислоухий?

– Да, где? – вякнул второй возмущенно, будто хотел обвинить кобеля в дезертирстве. – Где Вислоухий?

Вислоухого не было. «Тигра» сидя недалеко в кустах, уже скушала его, теперь весело облизывалась, выплевывая застрявшие в зубах волосы. Был кобель, и не стало его. Похоже, что точно также «тигра» может поступить и с человеком.

Хотя фокусы эти не были знакомы часовому, он на всякий случай передернул затвор винтовки.