Опасности городской жизни в СССР в период позднего сталинизма. Здоровье, гигиена и условия жизни 1943-1953

Однако в любой форме эффективность человеческой иммунной сыворотки зависела от качества системы эпидемиологического контроля, которая подразумевала раннюю диагностику, выявление случаев кори, быстрое выявление контактов, изоляцию и карантин носителей вируса, быструю доставку сыворотки в зону риска. В довоенном Советском Союзе сложнейшей задачей было уже само производство иммунной сыворотки даже для крупнейших городов. То, что кровь доноров необходимо было помещать в стерильные пробирки, транспортировать и хранить в условиях холода[481], было уже серьезным вызовом для страны, где не хватало холодильников, царило бездорожье и эксплуатировались низкокачественные машины (а многие врачи вплоть до войны передвигались на лошадях), поэтому было крайне сложно держать пробирки в стабильном положении, чтобы кровь не соприкасалась с нестерильными пробками, и поэтому заметные региональные различия в показателях смертности от кори неудивительны. В табл. 5.6 приведено количество смертельных случаев на 100 случаев заболевания в Москве, Ленинграде, восьми необозначенных городах РСФСР и в Казани в 1936-1945 годах.

Даже накануне войны доля смертельных случаев от кори в восьми российских городах России была в 3,5 раза выше, чем в Москве и почти в 5 раз выше, чем в Ленинграде. В Казани разрыв были еще заметнее: в 4-5 раз выше, чем в Москве, и в 7-8 раз выше, чем в Ленинграде. Возможно, имели место и другие факторы, объясняющие такую громадную разницу[482], но, пожалуй, можно уверенно предположить, что, по крайней мере, частично эта разница объясняется проблемами с эпидемиологическим контролем и использованием иммунной сыворотки.

Как следует из табл. 5.6, во время войны уровень смертности от кори сначала существенно вырос. В Москве, где он оставался стабильным в 1937-1941 годах, в 1942-м мы видим его рост на 64 %. В российских городах и в Казани тренд был немного иным: заметное улучшение в 1941 году относительно предвоенных лет и возврат в 1942 году на прежний уровень.

Цифры 1942 и 1943 годов объяснить не слишком сложно. В Ленинграде были свои специфические обстоятельства из-за блокады, и, по сути, в таблице Рикмана нет данных по Ленинграду ни для 1941, ни для 1942 года. В Москве условия жизни ухудшились радикально, несмотря на уменьшение численности населения в результате эвакуации. В других крупных городах РСФСР массовая эвакуация гражданского населения, в том числе маленьких детей, привела к резкой перенаселенности, которая, если следовать аргументам Питера Оби и др., должна была привести к кластеризации случаев заболевания и интенсификации контактов с носителями. В подобных условиях было практически невозможно осуществлять адекватный эпидемиологический контроль. Эффективность борьбы с эпидемией кори зависела от изоляции носителей и контактировавших детей, а это стало исключительно сложно осуществить, когда столько детей жили в общежитиях и бараках и когда столько матерей (в иных условиях оставивших бы работу для выхаживания детей) были заняты на военных заводах и сельскохозяйственных работах. Признавая эту проблему, врачи Московской области в 1943 году предприняли попытку создать специальные стационары в небольших городах, колхозах и рабочих поселках. Они преодолели трудности обеспечения карантина, превращая ясли и детские сады в медицинские стационары, как только врачи обнаруживали случай заболевания корью, и держали там больных и контактировавших детей до тех пор, пока болезнь не проходила. Для детей так называемого неорганизованного контингента, то есть для не посещавших ясли, детский сад или школу, органы здравоохранения создали специальные стационарные клиники борьбы с корью. Таким образом, они оберегали детей от контактов в общежитиях и с работающими матерями. Результаты эксперимента в Московской области интересны по двум причинам: во-первых, там, где эксперимент удалось реализовать, уровень заболевания и доля смертельных случаев были очень низкими; во-вторых, в военное время у области не было ресурсов на то, чтобы сделать такую практику повсеместной. Несмотря на хорошие результаты в экспериментальных районах, они почти не повлияли на общий уровень заболевания корью в области в целом[483].