Опасности городской жизни в СССР в период позднего сталинизма. Здоровье, гигиена и условия жизни 1943-1953

Оглядываясь на историческую документацию, мы можем теперь увидеть, ретроспективно и в довоенной, и в послевоенной советской экономике корни того, что Зеев Вольфсон (писавший под псевдонимом Борис Комаров) в 1970-х годах называл уничтожением природы в СССР, а Мюррей Фешбах и Альфред Френдли обозначили термином «экоцид»[217]. Все они описывали практически полное уничтожение природных ресурсов Советского Союза и последствия этого для состояния здоровья жителей страны. Конечно, разрушение экологии Советского Союза, в том числе и урон, нанесенный жителям, включали в себя гораздо больше, чем загрязнение водных путей. И все же исследование загрязнения рек в период позднего сталинизма в значительной мере раскрывает события, которые должны были произойти. Следует признать, что состояние рек, о которых я рассказывал здесь или о которых пойдет речь дальше в этой главе, даже приблизительно нельзя сравнить с тем предсмертным состоянием, в котором они оказались при Леониде Брежневе и Михаиле Горбачеве. Если конкретные участки этих водных путей и были загрязнены и не пригодны для использования человеком или даже для поддержания жизнедеятельности рыб, ракообразных или флоры, то обширные зоны водных путей все еще были чистыми и абсолютно безопасными. Однако начинались те процессы, которые привели к катастрофе в последующие десятилетия. В этом плане в первые послевоенные годы уже можно было увидеть зачатки исхода, и их изучение поможет рассказать нам очень много о том, как и почему это произошло.

Довоенные попытки взять под контроль загрязнение рек

К концу 1930-х годов урон, который наносил рекам и озерам СССР процесс индустриализации страны, уже стало невозможно предотвратить. В мае 1937 года режим издал постановление, которое, по крайней мере, теоретически накладывало серьезные ограничения на промышленные выбросы загрязняющих веществ. Согласно этому постановлению всем предприятиям запрещалось сбрасывать опасные субстанции в пределах санитарных защитных зон, которые окружали источники воды, или в границах населенных зон. Предприятиям приходилось либо сбрасывать сточные воды в городские канализационные системы (там, где они существовали), либо строить очистные сооружения, чтобы там нейтрализовать отходы перед тем, как сбросить их в водные пути. Им дали шесть лет – с 1937 по 1942 год – на внедрение этих мер[218]. Необходимо выделить основной недостаток в логике этого постановления. Поскольку в большинстве российских городов либо не было очистных сооружений, либо они были, но могли обрабатывать только небольшие объемы сточных вод, сбрасывание промышленных отходов в городские коллекторы не решило бы проблему загрязнения. Для примера возьмем Казань: там было несколько кожевенных и валяльных фабрик, больниц, общественных зданий и рабочих поселков, которые сбрасывали необработанные или примитивно обработанные сточные воды в городскую канализацию. С точки зрения местного населения это, конечно, был положительный факт, потому что сточные воды в этом случае по канализации транспортировались из города в пункты сброса, которые располагались вдоль Волги и Казанки (притока, который впадает в Волгу в Казани), вниз по течению от места забора воды для городского снабжения. Другими словами, вредные отходы из самого города удалялись, а риск их попадания в городскую систему водоснабжения снижался. Но в этом случае сами реки оставались незащищены и все еще принимали неочищенные сточные воды и промышленные сбросы в больших количествах. С этой точки зрения завод, который был подключен к канализационной системе Казани, не многим отличался от большого количества других казанских заводов, которые просто сбрасывали все отходы напрямую в Волгу, Казанку или озеро Кабан. Фактически так много предприятий сбрасывали отходы в Казанку (в некоторых случаях в местах вверх по течению от городского водоснабжения), что стало невозможно измерить общий уровень загрязнения[219].

Я привел Казань в пример, но на самом деле ничего особенного в ситуации этого города не было. В год или за год до немецкого вторжения органы здравоохранения РСФСР обеспокоились состоянием российских рек. Особенно их волновала, что вполне естественно, Волга. Высокий уровень загрязнения был уже заметен в Ярославле, не так далеко от истока реки. Вокруг Горького, как я уже отмечал, из-за выбросов с Балахнинского бумкомбината гибла рыба. Но Волга и сеть ее притоков не были одиноки в своей беде. Химическое загрязнение истощало запасы кислорода настолько, что зимой в Оке, Клязьме, Северном Донце, Дне, Вятке и других реках гибла рыба[220].