Опасные тени прошлого

В старших классах все осваивали какую-то профессию, выучилась и она: деньги-то надо зарабатывать. Была у нее цель важная, о ней никому ни слова не говорила – найти брата Миньку и уехать с ним в город на берегу большой реки, о которой рассказывал папка. На память о той, прошлой, пусть неказистой, но по-своему счастливой жизни остался у нее альбом с семейными фотографиями. И когда становилось совсем грустно или тяжело, старые черно-белые снимки дарили надежду на лучшее будущее…

Оно, однако, не спешило. После окончания школы детдомовцев выпускали в свободное плавание, во взрослую жизнь. Устроиться на работу без опыта было практически невозможно, пришлось идти торговать овощами на рынок. Здесь и случилась у нее первая и, как казалось, настоящая любовь (животный юношеский секс в детдоме не в счет). Реваз был лет на десять старше, высок, красив и необуздан во всем. Повзрослев и поумнев, она поняла, что искала в мужчинах отца, защиту и опору. А нашла, увы, любителя легкой жизни и острых ощущений, для которых требовались деньги.

Реваз держал павильон по продаже цветов и всяких садовых товаров, взял ее к себе продавщицей, мол, не дело его девушке в грязной картошке возиться, цветы больше подходят. С этими цветочками и задержал ее наркоконтроль: оказалось, ее возлюбленного давно подозревали в торговле запрещенными препаратами, перевозимыми под видом удобрений. Самого Реваза и след простыл, видно, укатил сразу в родную Грузию. А ей предъявили обвинение в сбыте наркотиков, до 10 лет лишения свободы, как просветили товарки в СИЗО.

– Ты дура, да у него таких точек на рынках по всей области штук пять-шесть, и в каждой – такая же «невеста». А это уже часть вторая, «группа лиц, по предварительному сговору», то есть до пятнадцати лет! – кричал на допросах следователь. А что она могла рассказать, когда и не знала о делишках Реваза ничего?

Денег на адвоката, естественно, не было, осудили ее на двенадцать лет в колонии. Вот где пригодились уроки выживания, полученные в детдоме, который теперь казался раем. А через два года случилось то, что резко изменило ее несчастливую судьбу.

Начальник колонии, Александр Евсеевич, между своими Сан Сеич, больше всего любил две вещи – охоту на крупного зверя и своего сынишку, семилетнего Ромку. В тот год Рома пошел в первый класс, что делало его в глазах отца вполне взрослым для приобщения к клану охотников. Несмотря на протесты жены, Сан Сеич отправился в тайгу с сыном. На самом деле он хотел просто показать пацану зимний лес, пострелять по белкам или зайцам, «дать пороху понюхать».

Сбившись с проторенной дороги, они неожиданно столкнулись с медведем-шатуном. Что разбудило самца – выстрелы, голоса, нехарактерно теплая для конца декабря погода, – осталось неизвестным. Но медведь проснулся и вышел им навстречу. Незнакомый с охотничьими премудростями Ромка так испугался, что не слышал того, что ему говорил отец, а с криком бросился бежать по сугробам прочь. Медведь кинулся за ним.

Пока начальник вскидывал ружье, чтобы хотя бы выстрелом отпугнуть зверя, тот почти настиг мальчишку и, зацепив лапой за ногу, повалил. Спас ситуацию вовремя подоспевший егерь, ружье которого на всякий случай было заряжено не дробью, а нормальным 16-м калибром. Меткий выстрел сразил бурого хищника наповал. Ребенок, однако, пострадал, из глубокой раны на ноге хлестала кровь.

Когда охотники вернулись к колонии, от кровопотери и боли мальчишка потерял сознание. Везти его в городскую больницу не было времени, надо было срочно делать переливание крови. Но группа у Ромки была редкая, четвертая отрицательная, ее и в городе не всегда найдешь. Тут фельдшер и вспомнил, что есть среди осужденных одна с такой же группой. По всем документам здорова, татуировок на теле нет, инфекционными всякими заразами не болела.

– Молодая, фактурная, – хохотнул фельдшер, показывая руками аппетитные округлости зэчки.

– Чего вы стоите, идиоты? – заорал Сан Сеич. – Быстро ее сюда. И скажите – любую просьбу выполню!

Так у нее появился «кровник» – сын начальника колонии. Отец слово свое сдержал: как только ребенка выписали из больницы, вызвал ее к себе в кабинет. На столе – горячий чай, конфеты, коньяк.

– Ну, проси, что хочешь. На свободу, конечно, завтра не отпущу, но послабление режима, другую работу, передачи вне очереди устрою.

– Передачи мне слать некому, режим меня устраивает. – Она отхлебнула коньяка и вытащила из кармана листок. – Вот, братишку помогите мне найти. Он такой, как ваш Рома был, когда нас разлучили.

Найти Миньку оказалось непросто. Но Сан Сеич был мужиком, который держит слово: направлял запросы, подключал связи. И о спасительнице сына не забывал: по его распоряжению ее перевели в хозотряд, на легкую работу по специальности. Потом помог ей подать ходатайство о переводе в соседнюю колонию-поселение, где она и отбывала остаток срока, пока не освободилась условно-досрочно по его же содействию. Он же настоял, чтобы она взяла у него «подъемные» на обустройство на новом месте.