Опасные земли

– Я одного не пойму – это двадцать человек или два дизаня?[2]

– Мне нужно двадцать лучников, – уточнил на всякий случай Филипп.

– А мне, досточтимый сир, нужно нести ответственность перед герцогом, – капитан неумолимо просыпался, голова его работала все лучше, постоянно сверяясь с собственным представлением о бургундской бюрократии.

Он походил по комнатке, уставленной простой мебелью, и уселся за конторку, где еще раз перечитал написанное под Высочайшую и Светлейшую диктовку.

– Ведь это ж как выходит… каждым двум лучникам положен кутилье. Если я отправлю двадцать лучников, службу охраны покинет двадцать лучников и десять слуг – тридцать человек.

– И? – все еще не понимал де Лален.

– А в грамоте сказано про два десятка! А я отправлю тридцать! И все эти тридцать получают жалование из казны! А отвечать мне! Что я буду делать, если их светлость имели в виду два дизаня, а не двадцать человек? Или двадцать человек вместе со слугами? Вот тут… – капитан потряс запиской, – сказано «два десятка из службы охраны», а не «двадцать лучников службы охраны».

– А мне нужно именно двадцать лучников. Потому что дело у меня государственной важности! – настаивал Филипп, стремительно теряя терпение. – У меня приказ!

– А я, досточтимый сир, надо думать, занимаюсь исключительно глупостями, ну совершенно негосударственными! Например, охраной герцогского дворца! А приказ… благоволите получить разъяснение у Его Светлости и передать мне – тогда пожалуйста, я хоть всю охрану с вами отправлю и сам поеду!

– И что мне делать? Ведь их светлость изволит почивать! – развел руками де Лален, несколько растерявшись от напора вполне проснувшегося служаки. Сам-то рыцарь после вчерашнего вечера «У Петрония» вполне проснуться никак не мог.

Капитан вновь погрузился в пучину раздумий, чтобы, видимо, еще раз свериться с собственными представлениями о бургундской бюрократии. Вынырнув из пучин, кстати, нескоро вынырнув, он постановил следующее:

– Я не знаю, что делать вам, – это не мой участок, тут вам виднее, досточтимый сир. А я пошлю с вами дизань Анри Анока. Недавно был новый набор в лейб-лучники, поэтому Анок временно командует не десятью, а двенадцатью парнями, а значит, и шестью кутилье. То есть я передаю вам восемнадцать человек – почти двадцать, – капитан улыбнулся, радуясь такому простому разрешению проблемы. – Или так, или дожидайтесь, пока их светлость проснется и начнет прием посетителей.

Филипп взглянул в зарешеченное окно, где солнце уже щекотало горизонт. Дожидаться державного тезки было немыслимо. На старости лет великий герцог Запада стал просыпаться с трудом, а проснувшись, делался зол и раздражителен. Прием он начнет не раньше полудня, то есть выступать придется под вечер. И хорошо, если старик не разъярится, что его отвлекают от государственных дел и целебных отваров из-за каких-то там восьми лучников. Испытывать державное терпение после того, что отчудил наследник, право, не стоило.

«Да и ехать по темноте никакой радости», – подумал Филипп и согласился.

Согласившись, он покинул бюро капитана лейб-лучников, чтобы в коридоре от души пнуть стену сапогом, удивив бежавшего куда-то пажа.

– Старый, облезлый, лупоглазый козел! – прошипел рыцарь, а паж сбился с шага.

– Сир?

– Ничего… – начал было де Лален, но, разглядев на ливрее скрещенные стрелы, означавшие, что мальчик приписан к службе охраны, рявкнул: – Сто-ять! Возьми вот эту записку, беги в казармы, найди Анри Анока, чтобы тот сейчас был у южных ворот со всем своим дизанем на лошадях, готовый и радостный. Понял?

Паж явно хотел сказать, что «сейчас» может затянуться, но предпочел передумать, изучив кинжальный шамбелланов взгляд.

Таким образом, двадцать лучников превратились в дюжину. Когда в храме Дворца пели Te Deum, дюжина сократилась до одиннадцати. Филипп поздоровался с Анри Аноком – опытным и заслуженным ветераном, пересчитал бойцов, пересчитал еще раз…

– Нас одиннадцать, сир, – доложился дизанье, заметивший арифметические усилия временного шефа. – Жан Нель болен и вряд ли доживет до следующего дня.

– Сочувствую, – сказал Филипп и крепко выругался про себя, кляня хворого лучника (несправедливо) и капитана, который не мог не знать о таком казусе, а потому – заслуженно.

Наконец, кавалькада двинулась к Гентским воротам, где Филиппа уже должны были дожидаться друг Жерар, Уго, Джон Синклер и жандармы его знамени. Жандармов с Филиппом приехало четверо, каждый при оруженосце и слуге. Люди проверенные и, учитывая недавнюю кампанию, – бывалые.

Отряд в самом деле заждался.

Из-за въедливого капитана потеряли чертову уйму времени, совершенно заторив ворота и улицу перед ними. Вроде и людей не так много – а у каждого по заводному коню, да четверо пажей с вьючными лошадьми, да и Синклер явился сам-второй, словом, места перед Гентскими воротами вдруг совершенно не осталось.

Когда Филипп с лучниками изволил прибыть, Уго увлеченно собачился со стражниками.