Опасный замок (сборник)

– Надеюсь, почтенный отец, – сказал рыцарь, – что вы ее не знаете. Подозревают – и я сам видел этой ночью нечто, подтверждающее эти слухи, – что некоторые из упорных бунтовщиков этого края начинают свои опасные затеи, клонящиеся к устранению гарнизона, и я приехал к вам узнать, не пожелаете ли вы оправдать все благодеяния, оказанные вам английским королем, способствуя открытию замыслов его неприятелей.

– Нет ни малейшего сомнения, – отвечал отец Джером взволнованным голосом. – Бесспорно, моя прямая обязанность сказать все, что я знаю, если я знаю что-нибудь, могущее быть вам полезным.

– Почтенный отец, – возразил английский рыцарь, – хотя ручаться за человека в настоящее время есть большая смелость, однако скажу откровенно: я смотрю на вас как на верноподданного английского короля и надеюсь, что вы и останетесь таким всегда.

– Хорошо мне за это платят! – воскликнул аббат, – Поднимают в полночь с постели для допроса рыцаря, может быть, самого младшего в своем сословии…

– Почтенный отец, – сказал молодой человек, – бедствия времени должны научить вас терпению. Обратите внимание, что обязанность, исполняемая мной в настоящую минуту, не доставляет мне удовольствия. Если вспыхнет бунт, мятежники, гневающиеся на вас за признание английского государя, могут повесить вас на шпиле колокольни; если же вы обеспечили свое спокойствие каким-нибудь тайным сговором с бунтовщиками, то английский губернатор, который рано или поздно одержит верх, не преминет наказать вас как мятежника.

– Вы можете заметить, сын мой, – отвечал видимо смущенный аббат, – что я поставлен между двух огней. Уверяю вас, что если кто-либо обвиняет меня в сговоре с бунтовщиками против английского короля, то я готов отвечать самым откровенным образом на все ваши вопросы. Позвольте мне только выпить лекарство.

Сказав это, он кликнул монаха, дал ему большой ключ и сказал несколько слов на ухо. Вместимость чаши, принесенной монахом, свидетельствовала о большой дозе лекарства, а крепкий запах подтвердил подозрения рыцаря, что этот настой состоял большей частью из того, что называлось в те времена «дистиллированной водой» – продукта, известного в монастырях прежде, нежели он появился у мирян. Аббат осушил чашу одним махом, и голос его стал увереннее. Он сказал, что лекарство значительно его подкрепило и что он готов отвечать на все вопросы, которые задаст ему молодой и храбрый друг.

– Теперь, – сказал рыцарь, – вы знаете, мой отец, что незнакомцы, путешествующие по этой стране, первые должны подвергаться нашим допросам. Что думаете вы, например, о молодом Августине, который считается сыном менестреля Бертрама и гостит несколько дней у вас в монастыре?

– Все, что я знаю относительно этого молодого человека, заставляет меня верить, что его политические и религиозные чувства весьма благонамеренны, тем более что мне его поручил человек вполне почтенный…

И аббат поклонился рыцарю, как бы считая свой ответ убедительным.

– Правда, достойный отец, я рекомендовал вам этого юношу, сказав, что он характера кроткого и миролюбивого, и прибавил, что, по моему мнению, бесполезно употреблять к нему строгость, к которой прибегают в иных подобных случаях; но свидетельство о его невиновности не показалось удовлетворительным моему начальнику, и по его приказанию я приехал к вам за более подробными сведениями. Можете судить о важности дела, раз мы разбудили вас в такое позднее время.

– Я могу только поклясться моим званием и покровительством Святой Бригитты, – отвечал аббат, – что если в этом деле существует какое-нибудь зло, то я ничего не знаю, и вряд ли пытка заставит меня дать другое показание. Если этот молодой человек выказал какие-нибудь признаки неблагонамеренности или измены, то могу верить, что не в моем присутствии, а между тем все это время я внимательно наблюдал за его поведением.

– В каком отношении и с какими результатами? – спросил рыцарь.

– Ответ мой будет искренним и откровенным. Говоря правду, я боялся в первые минуты, чтобы гость этот не был немного беспокойным, ибо сумма, внесенная им в монастырь, была достаточно значительна, чтобы он осмелился потребовать у нас большего внимания, чем мы обыкновенно оказываем странникам.

– И тогда вы были бы обязаны возвратить часть денег, которые у него взяли?

– Это было бы условие, совершенно противное нашим правилам, – отвечал аббат. – Что раз внесено в сокровищницу Святой Бригитты, то не возвращается – таковы наши постановления. Но об этом, благородный рыцарь, не было и разговора. Кусок белого хлеба и кружка молока – вот все, что необходимо для этого молодого человека на целый день, и я единственно лишь для его здоровья велел внести к нему в келью постель более мягкую и теплую, чем требуется по нашим суровым правилам.

– Но выслушайте меня внимательно и отвечайте откровенно, – сказал рыцарь. – Существуют ли какие-нибудь отношения у этого молодого человека с членами вашей общины и с кем-нибудь вне монастыря? Припомните хорошенько и отвечайте обстоятельно, от этого зависит безопасность вашего гостя и ваша собственная.