ОПЕР, или В городе нашенском

Пошёл девятый день, как я нахожусь в заключении. Снова сижу комфортно, в одиночке. Мои дела обустроились, на воле наши «гонят волну», и возможно я скоро покину это мрачное заведение, предъявить мне нечего, сижу я совсем незаконно, но это я так думаю. А вот доблестные сотрудники этой системы говорят иначе: был бы человек, а статья всегда найдётся. В конце девятого дня заключения я был вызван на допрос. И снова знакомые лица, всё та же сладкая парочка, которая так жаждет моей крови: молодые, красивые и страшные. Ведь это они упекли меня в пресс-хату, совершенно точно зная, что там со мной должно случиться. И если бы не счастливый случай, представляю, как бы я сейчас выглядел. Вспоминаю недавние события, и становится не по себе. Не расстройся живот у Туши, кранты мне были бы железные, дал же Господь человеку страшную силу. Он до меня и на одной ноге добрался бы и порвал, не будь в моих руках банки с самогоном и финки. Туша тушей, а прыгал-то на одной ноге легко. Но с ним всё понятно, его обстоятельства к этому вынудили, хотя и это не оправдание, а вот вы, опера хреновы, вы-то за что на преступление идёте? За карьеру, за погоны? Неужели совсем не боитесь? Ответ-то держать все равно придётся, не на этом свете, так точно в загробной жизни. А ещё хуже, когда ваши косяки перейдут на ваших родных и близких – вот тогда всё вспомните и взвоете. И это, кстати, меня самого касается. Легко над человеком издеваться, когда он в вашей полной власти, когда руки прикованы наручниками к стулу, намертво вмурованному в пол. Интересно, а почему это руки приковали, неужели боятся? А может, чтобы ещё больше унизить, показать своё превосходство. Скорее всего, боятся, я ведь, считай, из ада вырвался. Могу быть совершенно неадекватным. Да и ненависть наверняка проскальзывает в моих глазах. Надо бы вам прямо в глаза сказать, что вы – твари подлые, что так нормальные люди не поступают. Но это лишнее, вы это и без меня знаете, а моё молчание дергает вас посильнее всех самых обидных слов. И пусть моя ненависть остается холодной и рассудительной, такая дольше не забудется и мною, и вами. Я верю, что когда-нибудь мы встретимся, и я не буду прикован к стулу, как сейчас, тогда на равных решим, кто чего стоит. Вот тогда глянем друг другу в глаза. А сказать им хочется такое, чтобы забились, задёргались в истерике. Глупые фантазии лезут в голову, высказаться хочется, прямо свербит. Но пока ничего путного в голову не лезет. Что это они мне тут талдычат?

– Вы в курсе, Сидоров, что на вас заведено уголовное дело? Можете на пять лет здесь задержаться.

Я молчу, стараюсь не вслушиваться в слова. Мечтаю, чтобы это скорее закончилось, и я снова бы оказался один в камере, наедине со своими мечтами. Целый час продолжалась эта муть с запугиваниями, увещеваниями, просьбами. Не понимают, что мне и смотреть-то на них противно. В их власти урыть меня в этой тюрьме, но моё право вести себя так, чтобы они вспоминали, боялись и каялись. Моё молчание особенно нервирует мадам. Уже и голос два раза повышала, срываясь чуть ли не на крик, и румянцем нездоровым покрылась. Расстались в этот раз все при своих интересах, правда, скрипя зубами от ненависти друг к другу.

Когда задержанного увели, старлей не выдержала, устроила истерику, сотрясая воздух проклятиями вперемежку со всхлипами. На что её коллега философски заметил, оставаясь совершенно спокойным:

– А как ты хотела? Не может всё катится, как по маслу. Это идеальный вариант, когда люди быстро поддаются нашим манипуляциям и делают то, что нам надо, а когда всё просто, то и не очень интересно. Вот ты попробуй настоящего противника уложить на лопатки, сломить, прижать по всем статьям. Вот тогда – победа и личное удовлетворение.

– Я что-то не пойму. Мы работаем или в игру на удовлетворение играем?

– Не переживай, работаем. Хотя, если честно, то я тоже в тупике, не знаю что предпринять. Но это не повод прекращать дело, расписавшись в собственной беспомощности. Я, кстати, со своей стороны всё сделал. Обеспечил максимум, руки вам развязал.

– Вы постоянно находитесь в роли наблюдателя.

– Делом Сидорова официально занимается МВД, то есть вы, товарищ старший лейтенант. А я, как вы справедливо заметили, наблюдаю за процессом от своего ведомства. Ваше руководство и вы лично заявляли, что дело пустяковое, и вы легко с ним справитесь. Его и отдали-то вам, потому что оно не совсем законно. И определенные люди, которых мы не знаем, и знать которых нам не положено, не хотят кидать тень ни на себя, ни на своё учреждение. Вот оттого я к вам приписан. Организовываю и проталкиваю незаконные следственные действия в отношении подозреваемого. Печально, конечно, что ничего не получилось, но что делать, бывают и проколы. Я не пойму, почему вы так нервничаете, принимаете все так близко к сердцу? Напишем в отчёте всё, как было, и дело с концом. Согласитесь, мы тоже не можем по собственной инициативе идти на крайние меры, хотя этого от нас, может быть, и ждут.