Опер с особым чутьем

– Сорока пяти, – подсказал Душенин. – Маша моя родная дочь, ей двадцать три.

Девушка сидела в углу, разглядывала Куренного. Затем переключила внимание на его спутника. Горину было безразлично, с некоторых пор он оброс толстой кожей. Девушка встала, исчезла в узком коридоре. За ним, по-видимому, находилась еще одна комната.

– Вы живете вдвоем с дочерью? – спросил Куренной.

– Нет, нас трое. Еще супруга Елена Витальевна, мама Марии. Но она… – Душенин как-то замешкался, – ей немного нездоровится.

Из глубины коридора послышались странные звуки. Кто-то говорил, но невнятно, словно на другом языке. Потом глухой звук перерос во что-то сдавленное, похожее на мычание. Куренной насторожился, отвел полу куртки, чтобы в случае нужды не терять ни секунды. Звук повторился, потом резко оборвался. Душенин смутился, немного побледнел.

– Нездоровится, говорите, супруге? – Куренной наморщил лоб.

– Можете посмотреть, – разрешил Душенин. – Только я вас умоляю, не шумите.

– Я посмотрю. – Павел поднялся, перешел гостиную.

В глубине короткого коридора находилась одна дверь. Она отворилась без скрипа. Горин застыл на пороге. На разобранной кровати, подбив подушки, полулежала женщина в кружевной ночной сорочке. Седые волосы рассыпались по подушке. Она держала открытую книгу. Рядом в напряженной позе сидела Мария. Она повернула голову, в глазах мелькнуло раздражение. Женщина положила книгу на одеяло, устремила взгляд на застывшего в проеме незнакомца. Стало не по себе. Мелькнула мысль, что его разглядывает мертвец. У женщины были мутные глаза, плотно сжатые губы. Глубокие морщины, исходящие из уголков рта, создавали впечатление, что подбородок – вставной. Она смотрела не мигая.

Павел попятился, закрыл дверь. Наваждение не пропало, женщина продолжала на него смотреть. Он стряхнул оцепенение, вернулся в гостиную. Присутствующие молчали. Куренной смотрел с вопросом.

– Отвечу сразу, – сказал Душенин. – Это моя супруга Елена Витальевна. Ей сорок три года, хотя выглядит на семьдесят. Тяжелая психиатрическая болезнь скоропостижно ее состарила. Моя супруга не буйная, врачи разрешили держать ее дома. Елена Витальевна совершенно беспомощна, она едва ли осознает, где находится и кто все эти люди вокруг нее. Болезнь продолжается несколько лет. Когда мы вернулись из эвакуации, началась острая стадия. Но случались прояснения – сейчас их уже нет. Она никого не узнает. Доктор Мясницкий из местной психиатрической лечебницы иногда заезжает, осматривает больную, выписывает новые лекарства. Он честно признается: в больницу лучше ее не класть, лечебное учреждение переполнено, и это не пойдет Елене Витальевне на пользу. Мы ухаживаем за ней в свободное от работы время. В остальные часы приходит сиделка – это женщина из нашего подъезда, бывший медик, проживает этажом ниже. Давайте не будем о причинах тяжелого расстройства Елены Витальевны, вы же не за этим пришли?

– Да, простите, мы не знали, – кивнул Павел. – Понимаем, как вам нелегко.

– Ваша дочь работает? – спросил Куренной.

– Конечно, – удивился Душенин, – сейчас все работают. Каюсь, пристроил Машу, воспользовался, так сказать, своим служебным положением. Она библиотекарь, работает в нашем ДК, в данный момент замещает приболевшую заведующую. У Маши свободный график, но часто приходится сидеть допоздна. В таких случаях я выхожу ее встречать. Дом культуры в двух шагах, но идти приходится через темный сквер, а это, знаете ли, щекочет нервы… Вы же не считаете, что руководство библиотечным фондом – это нечто ненужное, второстепенное?

– О нет, ни в коем случае, – поспешил заверить Куренной. – Каждый трудится на своем фронте, даже в наше мирное время. Знание – сила, культуру – в массы, это понятно… Давайте уточним – вы работаете директором городского Дома культуры?

– Работаю, – кивнул Душенин, – и надеюсь, очень скоро ему присвоят статус Дворца культуры. Беспокойное хозяйство, надо вам сказать. Библиотека – лишь малая часть. Проходят семинары – приглашаются лекторы из других городов, инструкторы райкома партии. Для детей работают кружки и секции, скоро откроется изобразительная студия, работает кружок театральной самодеятельности. Кинозал практически не пустует, постоянно завозятся новые киноленты. И это не старое кино. Только за последний месяц мы демонстрировали «Ивана Грозного» Сергея Эйзенштейна, «Два бойца» Леонида Лукова, «В шесть часов вечера после войны» Ивана Пырьева. Все эти картины сняты в военное время – с сорок третьего по сорок четвертый год. Да, забыл сказать, я возглавляю первичную партийную организацию нашего учреждения. Моя дочь – комсомолка, недавно ей предложили должность комсорга. К сожалению, пришлось отклонить предложение по причине ухода за больной матерью…

– Мы поняли, Игорь Леонидович. – Куренной беспокойно шевельнулся. – Давайте к делу. Что скажете о Каплине и его супруге? Часто ли приходилось общаться? Когда вы виделись в последний раз?