Оперативный псевдоним «Ландыш»

— Тебе придется лежать несколько дней, дорогая. Я побуду с тобой. Потом ты месяц проживешь у нас. Тем более что и здесь ты отлично справляешься со своей работой.

«Ни минуты счастья, — подумала Оля. — Долг превыше всего».

А вслух попросила, чтобы Гельмут и Мария стали крестными ее малышки.

— Мы можем покрестить ребенка сами. Это разрешается при чрезвычайных обстоятельствах. Девочке нужна крестная мать. А крестным отцом будет… Кого ты выберешь? — сказала Мария.

— Отто или Штерн, — предложила Оля. — Один из них. Больше некому. Кого вы посоветует, Мария?

— Штерна, дорогая. Это надежнее. Отто вряд ли подходит для этой роли.

— Хорошо. Я немного посплю, пока малышка спит.

Оля надеялась, что ей приснится мама, но она спала без снов и очнулась только утром следующего дня.

— Моника, я уеду домой на несколько часов. С тобой побудет сиделка. Тебе еще нельзя есть. И… постарайся не спать.

— Я что-то говорила во сне? — уточнила Оля на всякий случай.

— Почти нет. И действительно на французском. А вот Ленхен немного покапризничала. Ее уже покормили. Дай бог, чтобы у тебя было молоко.

Ольга посмотрела в колыбель, где сладко спала ее малышка.

«Теперь в моей жизни появился смысл, — подумала она. — Я буду хорошей матерью, Лена. И теперь мне все равно, чья ты дочь. Ты моя радость».

Месяц пролетел быстро.

— Прости, детка, я не хочу, чтоб твой муж видел меня, — сказал Гельмут, довозя ее до границы. — Держись.

— Спасибо вам за все, Гельмут. Вам и Марии.

— Иди. Кто-нибудь из пограничников поможет тебе с чемоданом. Надеюсь, твой Густав не опоздал.

Муж шел ей навстречу медленно, будто раздумывая.

— Какая она маленькая! — сказал он. — Я рад, что ты вернулась. Вернее, что вы обе.

— Как ты, дорогой? — у Оли исчезло то щемяще-нежное чувство, которое она испытывала к мужу еще совсем недавно.

— Так себе. Отбил две телеграммы. Работы почти нет. Денег тоже.

— Мне дали сто пятьдесят марок. На первое время нам хватит. Тетя сказала, что все соседки принесут мне вещи своих детей. Только успевай дарить пряники. Ты уже угостил мужчин?

— Только полицейского и фрау Юту.

Они сели в машину и медленно поехали в сторону дома. Оля видела в зеркале, как удалялся автомобиль Гельмута. Ей так хотелось вернуться под крыло Марии, но это было невозможно. Почти всю дорогу они молчали.

— Я подумал… Нам нельзя больше, ты понимаешь? Не представляю, что мы будем делать с девочкой…

— Почему ты называешь ее девочкой? Она Лена. Твоя дочь. Ты чем-то недоволен?

— Я счастлив. Только это такое странное счастье. Мне трудно объяснить.

— Знаешь, Густав, если у тебя на родине есть жена, то я ведь ни на что не претендую. А в том, что случилось… Прости, я надеялась на другой прием.

«О, этот Густав, — думала она. — Спроси прямо: чей ребенок? Нет. Он будет портить мне настроение. Как будто застал меня с Генрихом в постели. Скажу соседям, что Густав очень хотел сына».

Соседки приходили парами. Любовались малышкой, дарили какую-нибудь распашонку, чаще всего ужасно маленькую, пили кофе и уходили сплетничать.

— Тебе не надоели эти жабы? — спросил Гельмут на четвертый день.

— Здесь так принято. Ничего не поделаешь, дорогой. Не волнуйся — весь кофе не выпьют.

Мария научила ее солить зерна перед помолом, а потом хорошо сдабривать сахаром.

— Кажется, что крепкий ароматный кофе, а на самом деле — пустяк, — учила она Олю. — Большинство людей здесь так и делают. Они умеют экономить. И этому надо учиться. Например, знаешь, почему в чай кладут соду? Нет, не для цвета. А чтобы молоко не свернулось. Забавно, правда?

Про чай Оля знала много. Она до сих пор помнила вкус чая из Китая, последнюю пачку которого они с бабушкой растянули на два года.

Отто позвонил через неделю.

— Не представляю, как мы будем теперь работать, — после краткого поздравления задумчиво сказал он.

— Послезавтра я еду к врачу. Он ждет меня в десять.

— Отлично. После него поезжай на квартиру. Если до двенадцати меня не будет, уезжай.

Оставить ребенка с Густавом было невозможно: он боялся брать Ленхен на руки даже сидя на диване. Пришлось идти к фрау Юте.

— О, дорогая Моника. Я с радостью побуду с вашей крошкой. Я понимаю, к доктору надо обязательно съездить. Три марки? Это чудесно. Чем вы кормите малышку?

— Я немка, фрау Юта, — гордо ответила Оля. — И я кормлю ребенка своим молоком. Я сцежу на два раза.

— У меня дома есть колыбелька. Может быть, вы принесете девочку ко мне?

Доктор был всем доволен.

— Вы прекрасно справились, моя дорогая. Молока хватает? Отлично.

Отто ждал ее на квартире.

— У меня мало времени. Хорошо выглядишь. Это ты передала в Центр о группе «Омега»?

— Густав. Шифр наш.

— Рискованно, но правильно. Больше было некому, — Отто был озабочен и все время смотрел на часы.

— Связь с вами? — уточнила Ольга, которая спешила домой.

— Я буду регулярно звонить сам. Если что, как всегда, доктор. Ты знаешь, кто был объектом «Омеги»?

Ольга не сразу поняла, о чем идет речь.

— Не-ет. Кто?

— Анна и ее шеф. Подробностей не знаю. Их взяли на живца. Это очень важно! Предательство не имеет срока давности. У меня все.