Операция «Крепкий поцелуй»

– Бобби, дорогой, все просто, – рассмеялся Джон. – Когда они строили стену, они не нарушили ни одной договоренности. Неприятно, неожиданно – факт, но не нарушили! Нигде не было записано, что они в своем секторе не могут чего-то построить. И вмешавшись тогда, мы были бы вынуждены вторгнуться на их территорию. И это была бы война. Русские умеют защищать то, что считают своим. Но вот когда восточные немцы не пустили нашего дипломата, хотя по договору с Советами пустить были обязаны – вот тогда отступать было нельзя. Тогда бы они решили, что мы испугались, что мы слабые. И тогда тоже была бы война.

– Не понимаю…

– Знаешь, в каком случае дерутся звери? Когда защищают свою территорию или же… когда видят слабого и нападают, чтобы сожрать его. Это инстинкт, Бобби! Нельзя казаться слабым.

Роберт засопел еще больше.

– Я, кстати, про инстинкты тоже с тобой поговорить хотел, – заявил он и, резко вскочив с массажного стола, захлопал в ладоши: – Девочки! Временно свободны! Мы вас позовем чуть позже.

Массажистки, быстро прихватив свои принадлежности, выпорхнули из комнаты.

– Ну и что там про инстинкты? – морщась и придерживаясь за спину, сел на массажном столе Джон.

– Скажи, Джек, – прищурившись, спросил Роберт, – только честно, что ты делал вчера в отеле «Карлайл»?

– Неважно.

– Джек, я просто хотел предостеречь тебя. Эта дамочка слишком известна и узнаваема…

– Бобби, – Джон встал и начал одеваться, – не лезь не в свое дело!

– Окей, Джек, я просто сказал. Но в «Карлайле» вчера было полно людей Гувера…

– Да и хрен с ним! – застегивая рубашку, раздосадованно бросил Джон. – Меня уже достал этот старый скунс!

– Джек, это опасно. Ты недооцениваешь политическую ситуацию.

– Послушай, Роберт! Если ты уж стал говорить о политике, то сейчас меня больше интересует Куба. Берлин, Европа – это важно, но это далеко, Бобби. А вот когда у тебя под носом расцветает рассадник коммунистической заразы… Советы уже подписали с Кубой контракты на поставку вооружений на двести миллионов долларов – танки, самоходные артиллерийские установки, истребители уже поступают на остров. С каждым днем коммунистический режим на Кубе становится все сильней. И это очень опасно для нашей страны. И, кстати, для моей политической карьеры. Если мы не решим эту проблему, наши оппоненты не преминут воспользоваться этим. Поверь, заголовок в газете «Джон Кеннеди распахнул коммунистам дверь в Америку» намного опаснее, чем пара фотографий в желтой прессе.

– Я согласен с тобой, но все же я бы не сбрасывал со счетов падкость наших избирателей на жареные скандальчики. Люди слабы – они создают себе кумиров, а потом с радостью копаются в их грязном белье, чтобы оправдать свои собственные грешки и свою убогость: вот, посмотрите, он такой великий, а такой же гаденький, как мы, даже еще хуже.

– Ладно, Бобби, я тебя услышал. Но и ты меня услышь! Когда, наконец, кубинские газеты опубликуют некролог Фиделю? Кажется, ты ведь лично взялся за это дело и возглавил комиссию?

– Я встречался с генералом Тоффроем, – сделав паузу, ответил Роберт. – Он говорит, Даллес очень нервничает, что его отстранили от кубинского проекта.

– Ну мы ведь этого и хотели добиться, – улыбнулся Джон. – У Даллеса сейчас нет козырей на руках, он должен совершить нечто, чтобы вернуть мое доверие. А я намекнул ему на Гувера. И он должен, он обязан начать его грызть, должен продемонстрировать, что ЦРУ намного эффективнее ФБР. Это его единственный путь к спасению от отставки.

Роберт кивнул.

– Но Тоффрой переживает, – добавил он, – ведь Даллес срывает раздражение на нем. И Энглтон там масла в огонь подливает.

– Когда вассалы ссорятся, у них нет времени замышлять что-либо против своего господина, – хитро улыбнулся Джон. – Чувствуя слабость Даллеса, и Тоффрой, и Энглтон будут стараться выслужиться перед нами, будут наперегонки бить копытами, а значит – будут эффективны. Divide et impera – «Разделяй и властвуй».

– Решил устроить бои гладиаторов? – рассмеялся Роберт. – Даллес против Гувера, Тоффрой против Энглтона! Что-то часто ты стал обращаться к древнеримским источникам.

– А что, римляне были весьма мудры – такую империю построили!

– Ты видишь себя императором?

– Я вижу Америку империей. Так что же все-таки будем делать с Кастро?

Лицо Роберта стало серьезным, он оглянулся, проверяя, что никто не подслушивает их, и перешел на шепот:

– Мы проговорили с генералом Тоффроем несколько часов. И мне кажется, он предложил одну весьма любопытную идею…

* * *

Шплах! Со всего размаха выплеснулась вода из ведра прямо в лицо Олейникову. Здоровенный белобрысый детина в длинном резиновом фартуке поставил пустое ведро на бетонный пол и склонился над Петром. Прикованный наручниками к массивному железному стулу Олейников поднял глаза, глянул сквозь мокрую прядь волос на своего мучителя и неожиданно выдал изо рта тонкую, но хлесткую струйку воды прямо в лицо белобрысого.

Три коротких, но мощных удара: под дых, и справа, и слева в челюсть – бросили Олейникова в нокаут.