Операция «Крепкий поцелуй»

– Вальтер, Вальтер! – захлопал в ладоши вошедший в камеру генерал Тоффрой. – Прошу вас, не перестарайтесь – я бы хотел продолжить разговор с нашим другом еще на этом свете. Развяжите его! И приведите в чувство!

Вальтер снял с потерявшего сознание Олейникова наручники, вновь наполнил из-под крана ведро водой и только собирался снова окатить ей Петра, как тот открыл глаза и подмигнул белобрысому.

– Не врут все-таки приметы, – слабо улыбнулся Олейников. – Вот встретишь человека с полным ведром, так жди хороших новостей, которые, я не сомневаюсь, принесли вы, генерал.

– Здравствуйте, Питер! – изобразил натянуто-добродушную улыбку генерал. – Видите, как и обещал, – прошло совсем немного времени, и я вернулся.

– Немного? – усмехнулся Олейников. – Интересно, сколько? В моих шикарных апартаментах строители забыли сделать окна, и я был лишен возможности любоваться рассветами и закатами. А ваш заботливый дворецкий… – Петр покосился на Вальтера, – практически не давал мне спать. Я уж подумал, не заигрывает ли он со мной?

Тоффрой указал Вальтеру глазами на дверь, и тот, на прощание метнув злобный взгляд на Олейникова, вышел.

– Сейчас вам принесут переодеться, – сказал Тоффрой, – а потом мы переберемся с вами в другой, более изысканный отель. Или вы предпочитаете остаться здесь, с Вальтером?

– Я бы с радостью продолжил здесь курс физиотерапии, но мне кажется, ваш массажист немного устал, – ответил Олейников, потирая красные ссадины от наручников на запястье. – Так что давайте дадим Вальтеру хотя бы короткий отпуск.

– Ну и прекрасно, – похлопал его по плечу Тоффрой. – Но только ответьте мне сначала на один вопрос…

Тоффрой сделал многозначительную паузу, взгляд его стал жестким, он склонился над Олейниковым и, медленно растягивая слова, спросил:

– Вам знакома… некто… Эльза Рух?

– Эльза Рух? – удивленно переспросил Олейников, хлопая ресницами. – Кто это?

– Эльза Рух, – бегая глазами, повторил Тоффрой. – Ваша связная из КГБ. Мы арестовали ее, сейчас она дает показания. На вас, Питер.

* * *

Легкий одномоторный самолетик скользнул крылом по багряному диску закатного солнца и пошел на снижение к крохотному скалистому островку, затерянному в океанских просторах.

Глядя в иллюминатор, Олейников так же простодушно, как и во время допроса, улыбался и присвистывал от восторга, демонстративно наслаждаясь еще лазурными, но уже темнеющими красками воды и скользящими по ней, словно облачка по небу, беленькими барашками.

– Жаль, что вы не хотите сотрудничать, Питер, – прервал его созерцательное настроение раздраженный голос Тоффроя. Генерал откинулся в кресле и тоже уставился в иллюминатор: – Боюсь, в таком случае я не смогу вам помочь.

– Тогда и я вам тоже… – вздохнул Петр, почесывая руку, прикованную наручниками к подлокотнику, и, взглянув на заложившего крутой вираж пилота, спросил: – Возвращаемся?

– Ветер усиливается, – пояснил пилот. – Зайдем с другой стороны.

– Как бы вам ни хотелось назад в «Ад» к Вальтеру, – повернулся Тоффрой к Олейникову, – я решил, что он доставляет вам уж слишком адское наслаждение. Так что туда вы больше не вернетесь.

– Премного благодарен за ваше милосердие, – усмехнулся Олейников.

– Вы заслуживаете куда большего, – язвительно процедил Тоффрой. – Законы штата, в котором находились ваши прежние апартаменты, слишком мягкие: за шпионаж смертную казнь не дают, да и пытки официально запрещены. А тут, – генерал взглянул в иллюминатор на видневшийся под крылом самолета островок, – мы называем это местечко «Рай», с вами могут делать все что угодно. Нейтральная территория, взятая в аренду одной частной медицинской компанией. Сюда мы отправляем на лечение государственных преступников особой важности, здесь в экспериментальной лаборатории работают уникальные врачи-специалисты…

– Филиппинские? Без ножа режут? – улыбнулся Олейников.

– Ну почему же? Когда надо, и с ножом. И не хуже Вальтера. Но обычно они используют специальные инъекции и уникальную электроаппаратуру и заставляют любого, даже самого неразговорчивого, рассказать всю правду о себе от зачатия и до наших дней.

– Потрясающе! – иронично восхитился Олейников и подмигнул Тоффрою. – А вы на себе пробовали?

Тоффрой отвернулся.

Самолет прошел над верхушками пальм, снизился, чиркнул колесами по грунтовой полосе и, слегка подпрыгивая, покатился в сторону приземистого бетонного здания, окруженного со всех сторон мощным забором с натянутой поверх колючей проволокой.

* * *

На крошечном экранчике черно-белого телевизора возникла заставка: профили юноши и девушки со скрещенными под ними серпом и молотом. Зазвенел веселый будильник, следом замелькали кадры забавной мультипликации, и под веселенькую музычку зазвучал бодрый голос Олега Анофриева[29]:

В урочный день, в урочный час
Мы снова рады видеть вас —
Веселых, любознательных друзей.
Берите в руки карандаш,
Мы начинаем вечер наш,
Садитесь потесней…[30]