Операция Пролив Макмердо

Тайсен повернулся и пошел обратно в здание. Он подошел к ближайшему телефону и набрал номер. Он говорил и слушал несколько секунд, а когда повесил трубку, выглядел очень взволнованным.

— Ты был прав, — сказал он.

— Радар?

Он кивнул. «Не менее десятка крупных самолетов приближаются к российской базе на побережье».

«Хорошо, Боб, я собираюсь уйти сейчас, пока еще могу. Вышлите самолет, желательно как можно скорее.

— Тогда поторопись, — нервно рявкнул Тайсен и снова начал набирать номер.

— Хорошо, — сказал я, но он перестал меня слышать и громко отдавал приказы.

Я вышел из здания, забрался в сани, тронулся и поехал по только что расчищенной тропе к дороге, ведущей вглубь материка.

Стало светать. Но и в это время года этот день длился не более нескольких часов. Мне это понравилось, кстати. Чем темнее, тем лучше. Тогда меня будет трудно увидеть.

Если Советы поймут, что меня нет на базе, они решат, что я лечу в Новую Зеландию или что я вернулся на исследовательскую станцию. Я просто надеялся, что у меня будет несколько часов форы, прежде чем они начнут искать меня всерьез. А еще я надеялся, что на базе не будет ни погибших, ни раненых.

Через несколько минут я выехал из последних корпусов базы и так быстро ехал на санях, но хотел попасть на очень хорошую дорогу. Машину раскачивало каждый раз, когда я проезжал гору снега или глыбу льда. Чем дальше я удалялся от побережья, тем хуже становился рельеф. Я надеялся, что по крайней мере пройду первую ледяную гряду, когда русские прибудут на базу. Тогда у меня был бы разумный шанс прибыть на станцию так, чтобы они меня не увидели.

Но нельзя было сказать, что будет дальше.

Глава 12

Когда я преодолел первый холм, примерно в двух милях от основания, я вышел и пошел обратно на вершину. Оттуда я мог видеть всю базу.

Привезший меня C130 вырулил к концу взлетно-посадочной полосы, оставив за собой тучи снега.

Он медленно повернул к центру взлетно-посадочной полосы, а затем начал ускоряться как раз в тот момент, когда в поле зрения появился первый из больших советских вертолетов.

Две русские машины направились прямо к «Геркулесу», и на какой-то ужасный момент мне показалось, что они вот-вот собьют транспорт с неба.

Но тут С-130 взлетел, он взлетал все выше и выше, повернул вправо, и советские вертолеты приземлились на взлетно-посадочной полосе возле здания администрации.

Я остановился, чтобы посмотреть, как их войска выходят из шести вертолетов. Однако выстрелов не последовало. Русские явно превосходили нас численностью, и я представил себе, как Тайсен пытается выиграть время с помощью обычных протестов.

Я развернулся и уехал от побережья. Радиокомпас указал мне курс от Мак-Мердо до исследовательской станции.

Сначала местность была слегка наклонной, но со временем она превратилась в ухабистую ледовую поверхность и снег. Детектор трещин почти сразу начал подавать предупреждающий звуковой сигнал.

Я остановился и открыл карточку, которую дал мне Тайсен. Дорога к исследовательской станции была четко обозначена между этим полем и двумя другими районами, где было много разломов, с указанием радиокомпасного направления в скобках. Я положил карту на пассажирское сиденье рядом с собой и осторожно проехал несколько миль по извилистой дороге между ущельями.

Через полчаса я преодолел равнину ущелья и выбрал прямой курс на станцию. Я стал ехать быстрее.

Солнце, видневшееся чуть выше горизонта и дававшее дневной свет на короткое время, село, снова погрузив местность во тьму, которая казалась еще более глубокой сквозь сгущающиеся облака перед приближающейся бурей.

Также я чаще останавливался, чтобы проверить курс по радиокомпасу. Когда я приблизился к следующей расщелине, я должен был следовать правильному курсу, иначе я никогда не смог бы найти дорогу через расщелину. На мгновение мне показалось, что я увидел огни вертолета слева, далеко вдали; Я остановился и быстро выключил фары. Я ждал.

Если бы это был вертолет, они бы меня не увидели, потому что не вернулись.

Я прождал целых пятнадцать минут, прежде чем включить фары и продолжить движение. Облака стали тяжелее, звезд больше не было видно, а ветер усилился.

Была поздняя ночь, когда я наконец миновал последний каньон, менее чем в десяти милях от исследовательской станции.

Я смертельно устал, у меня горели глаза и болели все мышцы. Казалось, прошел год с тех пор, как я в последний раз спал, и теперь я не мог позволить себе остановиться, чтобы отдохнуть. Это было возможно только тогда, когда я был уверен, что на станции все в порядке.

В какой-то момент я колебался, стоит ли использовать радио для связи с базой в проливе Мак-Мердо, но передумал. Если русские все еще были там и получили бы мое сообщение, они были бы здесь через час. Все вместе.

На склоне последнего холма я вдруг увидел заднюю часть генераторной и сбитую антенну, где все еще лежало тело Тиберта, и остановился перед административным зданием.

В окна не проникал свет, но я думал, что это нормально. Я думал, что все будут спать.