Опиум интеллектуалов

Интеллектуалы останутся прогрессистами и будут продолжать видеть альтернативу демократическим методам только в форме методов насилия и жестокости. Однако они не углублялись в британский лейборизм, при котором исповедуется та же философия, что и в Индии, но годовой доход на душу населения превышает семьсот международных единиц. Служба бесплатного здравоохранения в Индии была бы даже непредставима. Страховка против безработицы для бедных происходила бы за счет более сильных, принося будущее в жертву настоящему. Бедные общества не могут подчинить производство равному распределению благосостояния. Не потому, что неравенство благоприятно для производства. Наоборот, чрезмерная роскошь богатых – это одновременно и экономический, и моральный позор. Законы, гарантирущие безопасность меньшинству работников, занятых на заводах, случайно выбранных среди миллионов незанятых, заранее были бы экономической ошибкой. Если речь идет о ценностях, возможностях или отдаленном будущем, наука не запрещает состязания идей, она делает их актуальными действительности. Она защищает интеллектуалов от тоски по прошлому и от напрасного бунта против настоящего: заставляет мир думать, прежде чем появится намерение изменить его.

* * *

Никакая азиатская страна не испытывала такой гордости за свою историю и культуру, как Китай. И никого так не унижали на протяжении целого века. Но не потому, что он был завоеван: Китай не завоевали, по крайней мере его отстранили от трона маньчжуры. Опиумная война, разграбление Летнего дворца, иностранные концессии, введенные под угрозой артиллерии, – все это оставило злопамятный след, который не скоро изгладится. С момента взятия власти коммунисты уничтожили христианские коммуны. Может быть, любое сильное правительство поступило бы так же, но иным способом.

Традиционное учение поддерживало вековой порядок, прежде всего моральный и общественный. Конфуцианство оправдывало приближение к власти просвещенных людей для исполнения административных и государственных функций. Крушение империи повлекло за собой крах идеологии. Восстановление буддизма или индуизма происходило под наблюдением варваров и под защитой Indian civil service (Индийской государственной службы). Может последовать и обновление конфуцианства, но оно не вернет Китаю статуса великой державы.

Интеллектуалы, непосредственно связавшие себя с коммунизмом до 1949 года, были в значительном меньшинстве. Авторитет русской революции начиная с 1920 года вызвал присоединение к ней некоторых просвещенных людей, не слишком разбиравшихся в других революционных идеях, пришедших из Европы. Долгие годы войны, постепенное развращение Гоминьдана, инфляция, суровость полицейского режима подтолкнули интеллигенцию к союзу с Мао Цзэдуном.

А мог бы светский, материалистический коммунизм стать доктриной китайских образованных людей? Обесценение семьи, наступление партии и государства по отношению к прошлому представляет собой потрясение, которое вчера казалось еще невозможным. Но Коммунистическая партия все-таки восстановила иерархию, на вершине которой восседали те, кто много знал. Сегодня этими учеными считаются марксисты-ленинисты, которые в то же время являются бойцами. Многие века никто не слышал о союзе главнокомандующих и просвещенных людей. И, может быть, чтобы воссоздать его, понадобилось западное влияние. Против ненавистного доминирования просвещенные обрели ярость крестовых походов, и победители познали на Западе свою тайную победу: доктрина, от имени которой они изгнали варваров, по сути, принадлежит Западу, она выводит в первые ряды действие и историю.

Западные люди научили азиатские народы пересматривать свое прошлое. Уже в XIX веке основной темой российской философии был контраст между судьбой России и судьбой Европы. Марксизм в ленинской версии предлагает интеллектуалам всех континентов возможность, не унижаясь, по-иному объяснить свою историю и историю своих прежних хозяев.

Замена научной истины на религиозную не происходит без духовного кризиса: с трудом довольствуются истиной, временной, неоспоримой, но ограниченной и не всегда утешительной. Может быть, плоды обучения исторической науки являются самыми горькими потому, что они неоднозначны и сама тема ведет к постоянному обновлению предмета и знания. Марксизм находит абсолют. И отныне официальная доктрина не связана с космическим порядком и образцовой уникальностью Срединной империи, она – истинная потому, что отражает необходимый и благотворный порядок изменений. Марксизм-ленинизм преодолевает релятивизм, который несет историческое сознание, он заживляет раны, нанесенные за века техническим превосходством Европы.

Возникает вопрос: если Азия завтра провозгласит религиозную нетерпимость, она станет бедствием для Запада, или если она заявит о новой вере таким образом, что еретики сохранят шанс выжить? Их, может быть, будут ненавидеть, но не изменять или завоевывать насильно под предлогом преобразования.