Опиум интеллектуалов

Скоро он сведет коммунизм к технике экономической организации, он полностью отделяет религиозную веру от коллективной жизни и отказывается признать, что христианская церковь не больше терпима к этому отделению, чем светская церковь. Она не считает коммунизм нейтральной техникой, сравнимой с машинами, предоставленными в распоряжение обществу, а христианская церковь хочет всегда быть наставником в жизни всех и каждого, но не заниматься заведованием причастий.

Скоро христианин-прогрессист будет готов совершить ошибку противоположного смысла. Он растроган страданиями пролетариата, он с такой страстью участвует в борьбе Коммунистической партии и использует те же самые слова с христианским оттенком для определения перипетий светской и тайн священной истории. Христианский смысл истории, который никогда не связан с последовательностью империй, стремится затеряться в марксистском смысле, цивилизации труда, наступлении масс, освобождении пролетариата. Неизвестно, стремится ли прогрессист к всеобщему процветанию, которое наконец освободит людей от тысячелетнего рабства и поднимет их до размышления о возвышенном или, если бесклассовое общество больше, чем Царство Божье, не станет объектом веры.

Ни пример социалистов, ни пример прогрессистов не позволяет прочертить линию раздела между членами партии и попутчиками. Есть члены партии, которые думают и чувствуют, как христиане-прогрессисты: преданностью, духом жертвенности, чтобы преодолеть внутреннее сопротивление, кажущееся буржуазным пережитком, они вошли в религию. Они не верят в материализм, они хотят служить. Но зато большому числу попутчиков чужда религиозная ностальгия, они оценивают возможности партии и без отвращения одобряют создание рефлекторных установок, перестают сохранять для себя преимущества полусвободы.

Напрасно искать в партийной среде единственную версию исторической догмы или повседневную схоластику. Мы видели это[105], нельзя сказать, во что верят все члены партии (если только не в саму партию). Когда официальные сообщения заявляют, что девять кремлевских врачей убили нескольких сановников режима, выбранных среди умерших, и замышляют убийство других важных должностных лиц сверху донизу по должностной лестнице, то все знают, что им следует говорить (но не то, что они будут вынуждены сказать через три месяца), но они не знают причин и целей этого замысла. Никто в глубине души не принимает безоговорочно объяснение, которое выражают всеобщие слова, бесчисленные резолюции, за которые голосуют на бесчисленных собраниях по всему огромному Советскому Союзу, и каждый выбирает для себя собственную эзотерическую интерпретацию.

Двусмысленность состоит в другом: она не становится меньше, когда государственный указ переносится на основы догмы. Какой смысл придают верующие – люди внутреннего круга, борцы высокого ранга, местные управленцы – основным понятиям? Верят ли в Великобритании в равноценность пролетариата и партии, где партия еле-еле существует? Верят ли они в упадок советского государства, когда прежде ни один режим не управлялся такой многочисленной полицией? Каким они представляют себе бесклассовое общество в то время, когда формируется новая иерархия?

Мы уже нашли различие между людьми церкви и верующими людьми, между теми, кто сначала вступает в партию, и теми, кто сначала соглашается с пророчеством. Это различие не совпадает с различием между борцом и симпатизантом. Борец сделал решительный шаг и согласен с дисциплиной, в то время как симпатизант остановился на пороге. Но последний не обязательно является верующим человеком в том смысле, какой мы придаем этому слову, а борец всегда в глубине души есть человек церкви. Жорж Лукаш верит в марксистское пророчество и не без труда смиряется с тем, чтобы распознать в партии воплощение пролетариата. Некоторые попутчики не знают о призвании рабочего класса или бесклассового общества и подчиняются исторической неизбежности, обнаруженной объединением восьмисот миллионов человек под одними и теми же законами. Такие борцы представляют собой идеалистов, ищущих самопожертвования, а такие попутчики – циников, ищущих возможность сделать карьеру.

А где же настоящий коммунист? Теоретически он должен пройти три этапа – преданность партии, объяснительная схоластика, формирование борца, – но, подойдя к результату, он получает право «пересмотреть» на догматический манер как главные основы, так и каждодневные применения. В глубине души он принимает символическую версию тождественности партия – церковь, мировой революции – версию, которая по случайности будет тождественна той, которую ей придают люди с позицией мятежников. Не все борцы являются «настоящими верующими». Скорее всего, они не пренебрегают ни изнанкой видимой стороны, ни эзотерическими значениями. Несмотря на это знание, они поддерживают полное присоединение к движению и ожидание неизбежного будущего, которое создает партия.