Опиум интеллектуалов

В определенном смысле такое обвинение необоснованно. Неверно, что интеллектуалы как таковые враждебны по отношению к любому обществу. Китайские просвещенные люди защищали и прославляли государственную доктрину скорее с нравственной, чем с религиозной стороны, а она выдвигала их в первые ряды и встраивала в иерархию. Короли или князья, коронованные герои или разбогатевшие купцы всегда находили себе поэтов (не обязательно плохих), чтобы воспевать их славу. Ни в Афинах, ни в Париже, ни в V веке до новой эры, ни в XIX столетии нашей эры писатель или философ не входил непосредственно в партию народа, свободы или прогресса. Почитателей Спарты в большом количестве можно было встретить у стен Афин так же, как поклонники Третьего рейха или Советского Союза собирались в салонах или кафе левого берега Сены[78].

Все доктрины, все партии – традиционализм, либерализм, демократия, национализм, фашизм, коммунизм – имели и продолжают иметь своих певцов или мыслителей. Интеллектуалы каждого лагеря преобразуют мнения или интересы в теорию; по определению им недостаточно просто жить, они хотят осмысливать свое существование.

Тем не менее суть правды в банальном представлении, что социологи[79] в более изощренной форме воспринимают революционных интеллектуалов как профессионалов.

Интеллигенция никогда в теории и редко в действительности представляла собой замкнутое сообщество. Каждый привилегированный класс, который определяется знаниями или достоинствами умения мыслить, должен разделять веру в продвижение по социальной лестнице в соответствии с личными достоинствами и заслугами. Платон принадлежал к аристократической партии, но, несмотря на это, утверждал, что раб способен научиться математическим истинам. Аристотель не отрицал необходимости общественного рабства, но подорвал устои рабства. Он отрицал, что каждый занимал место, соответствующее его природе. Умирая, он освободил своих рабов, которые, может быть, вовсе не были рождены для рабства. В этом смысле человек умственного труда болезненно отказывается от правовой демократии, рискуя тем сильнее подчеркнуть аристократизм факта: его мысль доступна только меньшинству.

В зависимости от общества интеллигенция формируется по-разному. В Китае, кажется, система экзаменов позволяла продвигаться крестьянским сыновьям, хотя это бывало не слишком часто. В Индии первый ряд, занятый мыслителями, был вполне совместим с кастовым укладом и существованием каждого человека в том положении, в котором он был рожден. В современных обществах университетский диплом облегчает продвижение по социальной лестнице. В некоторых странах Южной Америки или Ближнего Востока путь к карьерному росту облегчают офицерские школы и служба в армии. И хотя в западных странах происхождение дипломированных специалистов было различным: студенты Оксфорда и Кембриджа до начала войны 1939 года набирались из узкого круга аристократов. Учащиеся высших учебных заведений Франции редко бывали выходцами из семей рабочих и крестьян, но часто из среды мелких буржуа, так сказать, в разрыве двух поколений – из народной среды – интеллигенция социально всегда представляла собой более широкую и открытую среду, чем правящий класс. Такая демократизация ведет к увеличению числа интеллектуалов, так как индустриальные общества нуждаются в новых кадрах и технических специалистах. Такое расширение рядов интеллигенции в Советском Союзе люди власти с удовольствием объясняли успехами социализма и эффективностью экономического развития. То же самое явление рискует поколебать демократические режимы, если сыновья мелких буржуа, окончившие университеты, вместо того чтобы примкнуть к системе ценностей и правительству, созданному прежним правящим классом, мечтают о его ниспровержении. Риск увеличивается из-за критического склада ума, так сказать, профессиональной болезни интеллектуалов. Они охотно осуждают свою страну и ее систему, противопоставляя существующую реальность скорее идеям, чем реальности в других странах, например, сегодняшнюю Францию собственной идее того, чем Франция должна быть, а не Франции вчерашней. Ни один человеческий институт не перенесет без ущерба подобное испытание.

Писатель или художник, интеллектуал – это человек идей, а ученый или инженер – человек науки. Они разделяют веру в человека и в разум. Культура, распространяемая университетами, оптимистична и рациональна: формы общественной жизни, доступные для критического исследования, выглядят скорее результатом случайной работы времени, выражением прозорливой воли или продуманного плана. Интеллектуал, профессиональная деятельность которого не требует размышлений об истории, легко выносит «установленному беспорядку» приговор, не подлежащий обжалованию.