Опоясан мечом: Повесть о Джузеппе Гарибальди

Пришлось ночевать на барке. Мечников не ел с утра. Старательно пожевал окаменевший сыр, поудобнее устроился на опасных мешках и, посоветовав остальным не курить, завернулся в плащ. Ангелок Марио успел-таки взобраться на пароход. Федерико не расставался с Мечниковым, делился кислым вином из фляги. Все скоро уснули. А им не хотелось. Вполголоса болтали о том о сем.

— Зачем ты здесь? — спросил Федерико.

— Так. Начитался, — нехотя проговорил Мечников. — Нам, русским, надобно иметь верное понятие о том, что происходит в Италии… Скажи, почему твой вельможный дед помог бригаде провиантом, деньгами?

— Да потому, что его сына казнили. Моего отца. Таких немало и среди аристократов. Мой дед не боится, что пламя Палермо перекинется на Тоскану.

— Это пламя может перекинуться и на мою Панасовку. У нас тоже все бурлит. И в Польше. Все пробудилось. Мы — накануне! Никотера не догадался, что портрет из Питера, а ведь Гарибальди принадлежит всему человечеству…

Ночь была без ветра, море заштилело. Темными массами вырисовывались суда на светлом фоне летнего неба. Берег мерцал огоньками.

Обдумывали, к какому строю придет Италия после победы.

— А что мы гадаем? — сказал Федерико. — Пусть будет какая угодно форма правления — монархия, республика или диктатура, лишь бы людям стало хорошо. И лишь бы чужеземный принц не получил Неаполя.

— Какой еще принц?

— Из династии французских Мюратов, внук короля Неаполитанского. Вот о чем тревожится мой дед. С него пока довольно, коли Италия будет итальянской от Альп до Этны. С туринским интриганом Кавуром или с сыном народа. Няня говорит: у кого больше ниток, тот и наткет больше полотна. По крайней мере, моя родина не станет спрашивать советов в Париже.

Мечников молчал. Декабристы на Сенатской площади — родовитые дворяне, красавцы, голубая кровь, поэты — вот на кого даже лицом были похожи казненные братья Бандьера, сыновья адмирала. Их напоминает и граф Дориа. А у мальчика из отеля отец тоже погиб на эшафоте. Террор всех рекрутирует. Как много в бригаде подросших сыновей казненных. Но как плохо подготовлен их ум.

— А по мне, так лучше ничего не делать, чем делать вполовину, — с неожиданной угрюмостью отрубил Мечников.

Барку все время поворачивало течением, и трудно было определить положение относительно берега. Незаметно они уснули.

2. «Ваш палермский корреспондент»

На пьяцце Болонья играл оркестр моряков. С обгоревших развалин африканский ветерок доносил запах гари. Садовники отпиливали в садах ветви, срезанные картечью. Мальчишки катали взад и вперед мраморные головы Геркулеса и Венеры. Прошло два месяца, а какой праздничный беспорядок, какая разноплеменная толпа снует на виа Толедо! Это главная улица Палермо, и на ней с трудом могут разъехаться два экипажа.

Походная жизнь приучает к неожиданностям. В первый же час блужданий после высадки Федерико повстречал приятеля — три года назад вместе осматривали дом Рубенса в Антверпене.

— Левушка, сюда! С кем познакомлю!

Он держал в своих объятиях дочерна загорелого джентльмена в шотландской юбке с блокнотом в руке. Дальше они пошли уже втроем. Майор Макдональд заговаривал со всеми: с дежурным штабным адъютантом, с пизанским студентом в офицерском чине, с экс-бурбонским капралом из числа пленных. Шотландец был журналистом. Как понял Мечников из беспорядочного разговора, он отказался у себя в Шотландии от прав первородства в пользу младшего брата, уехал на край света, в Индию, и прославился в колониальных войсках храбростью, о чем свидетельствовали ордена и нашивки. По настоянию родных он все-таки решил вернуться домой, но тут, на его беду, пароход зашел в Алжир, где некий Жерар собирал экспедицию — охотиться на львов. Майор рассказывал, смеясь, как он увлекся экзотической охотой, а оскорбленный отец тем временем лишил блудного сына наследства, и ему пришлось заняться корреспонденциями в английские журналы. Тут подвернулась Сицилия, эта справедливая война. Он пишет о ней куда попало и считает за честь оповещать мир о победах Героя.

Витрины магазинов на виа Толедо завлекали оружием и красными блузами любых размеров. Мечников вошел. Красная блуза у него была, он купил бременский семизарядный револьвер.

Федерико с майором уже играли на бильярде в маленьком кафе, где над горкой с бутылками граненого стекла был, как всюду, протянут красный стяг с неровными буквами: «Сицилия, час настал!»

Кривой маркер, которого отсутствие левого глаза не лишало меткости, наклеивал пыж на конец кия и обсуждал вслух последнее событие. Вчера на уцелевших стенах города расклеили приказ диктатора. Он благодарит за отвагу в боях добровольческие крестьянские отряды, но призывает бойцов вернуться к мирному труду на своих полях.

Крестьяне обескуражены, негодуют, но маркер одобрял приказ.