Оптина Пустынь и ее время

Ведь одна эта злоба и гордыня, кажется, могли бы служить лучшим доказательством того, что все это учение от сатаны, ибо то же слово Божие указывает на эти два качества, а особенно на злобу, как на явные признаки указанного сейчас источника их происхождения: Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец (1 Ин. 4, 20); Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца (1 Ин. 3, 15);... Кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме, и во тьме ходит, и не знает, куда идет, потому что тьма ослепила ему глаза (1 Ин. 2, 11); Дети Божии и дети диавола узнаются так: всякий, не делающий правды, не есть от Бога, равно и не любящий брата своего (1 Ин. 3, 10). Но увы, сами спириты, как зачумленные, не хотят видеть этого.

А о нетерпимости спиритов и говорить нечего; когда меня обличал, быть может, очень резкий, быть может, тоже страдающий нетерпимостью, но человек безусловно ревностный и искренний в своем служении, известный миссионер И. Е. Айвазов, — я готов был, как говорится, уничтожить его и только теперь с уважением и признательностью отношусь к нему, так как он этою своею резкостью намного ближе подвинул меня к правде. Далее, когда выступил с обличением меня ныне почивший С. Д. Волков-Давыдов под псевдонимом Серапион Волкович, правда, с обличением довольно утрированным, в своей брошюре «Спиритизм — яд интеллекта»434, я дал ему такую отповедь, что мне за нее сейчас более чем стыдно. Наконец, когда выступил в борьбу против распространяемой мною ереси известный миссионер о. Черкасов в журнале «Кормчий», в деликатной и высоко христианской форме, — о, как я резко отвечал ему и как недостойно защищал сатану!

А между тем, до вступления в сферу спиритизма, я был человек очень деликатный и терпимый по отношению к людям.

— И таким образом, незаметно, — медленно, с большими паузами, продолжал свою обличительную, обращенную ко мне, именно ко мне, святую речь этот великий прозорливец, — последовательно, сам того не замечая, — уж очень тонко, нигде так тонко не действует сатана, как в спиритизме, — отходит человек от Бога, от Церкви, хотя, заметьте, в то же время дух тьмы настойчиво, через своих духов, посылает запутываемого им человека в храмы Божии служить панихиды, молебны, акафисты, приобщаться Святых Христовых Таин и в то же время понемножку вкладывает в его голову мысли: «Ведь все это мог бы сделать ты сам, в своей домашней обстановке, и с большим усердием, с большим благоговением и даже с большей продуктивностью в смысле получения исполнения прошений!...»

Мне пришел на память неоднократно слышанный мною в Петербурге из чрезвычайно достоверных источников, с указанием имен и фамилий, рассказ о трех оккультистах и спиритах, которые по отношению к духовенству стоят на совершенно диаметрально противоположном конце и которые тем не менее со своим собственным священническим облачением, кадилами, крестом и Евангелием, церковными книгами самолично совершают различные церковные служения и даже ездят по домам для совершения молебных песнопений...

— И по мере того как невдумывающийся человек все больше и больше опускается в бездну своих падений, — продолжал о. Нектарий, — все больше и больше запутывается в сложных изворотах и лабиринтах духа тьмы, от него начинает отходить Господь. Он утрачивает Божие благословение. Его преследуют неудачи. У него расшатывается благосостояние. Если бы он был еще не поврежденный сатаною, он бы прибег за помощию к Богу, к святым Божиим угодникам, к Царице Небесной, к Святой Апостольской Церкви, к священнослужителям, и они бы помогли ему своими святыми молитвами, а он со своими скорбями идет к тем же духам — к бесам, и последние еще больше запутывают его; еще больше втягивают его в засасывающую тину греха и проклятия...

О, как правдивы были и эти слова! Старец, как по книге, читал скорбные страницы моей жизни, а мои воспоминания в это время только лишь иллюстрировали его слова.