Opus Dei. Археология службы

Officium не является ни юридическим или моральным обязательством, ни простой естественной необходимостью: это поведение, ожидаемое между лицами, которые связаны социально кодифицированным отношением, но обязательность этого поведения достаточно размыта и неопределенна, чтобы ее можно было перенести – пусть и в насмешку – даже на такое поведение, что рассматривалось как оскорбительное с общепринятой точки зрения. Если воспользоваться терминологией Зенона, в конечном счете вопрос стоял о «приемлемости» или «последовательности»: officium – это то, что принуждает индивида вести себя последовательно; вести себя как проститутка в случае проститутки, как мошенник в случае мошенника, но также как консул в случае консула и, впоследствии, как епископ в случае епископа.

4. Несмотря на то что начиная с XVII века «долг» в качестве перевода officium становится общеупотребительным, в латинском термине отсутствует сильный смысл обязательства (морального или юридического), который долг приобретет в культуре Нового времени. Конечно, когда Сенека, отвечая на вопрос Гекатона Родосского о том, могут ли рабы облагодетельствовать хозяина, проводит различие между beneficium, officium и ministerium, то officium определяется как необходимость, обязывающая сыновей или жену делать определенные вещи для отца или мужа (officium esse filii, uxoris, earum personarum quas necessitudo suscitat et ferre opem iubet[144]: О благодеяниях, 3, 18, 1), тогда как в отношении того, что должен делать для хозяина раб, говорится, скорее, о ministerium[145]. И тем не менее, хотя в этом смысле officium по отношению к родителям все же имел характер necessitudo, один отрывок из Дигест прекрасно показывает, что необходимость officium, даже имея некие юридические черты, все-таки формально отличалась от договорного обязательства. «Но так как предоставление вещи в ссуду скорее дело желания и officium, чем необходимости [necessitas], то установление способа (пользования) и границы (пользования) принадлежит тому, кто предоставил благодеяния. Но когда он сделал это, то есть после предоставления вещи в ссуду, тогда предписывать границу, и отменять, и несвоевременно отнимать пользование вещью, данной в ссуду, препятствует не только officium, но и принятое обязательство относительно того, что должно быть дано и получено [non officium tantum impedit, sed et suscepta obligatio inter dandum accipiendumque] (13, 6, 17, 3; Дигесты, с. 196–197)».

Из этого отрывка со всей ясностью следует, что, тогда как obligatio проистекает из действия, officium проистекает, как мы уже знаем, из условия или состояния (в данном случае родства или своячничества: necessarii sunt, ut Gallus Aelius ait, qui aut cognati, aut adfines sunt, in quos necessaria officia conferentur[146]: Festus, 12, 158, 22L.

ℵ Из одного отрывка из Геллия (Аттические ночи, 13, 3, 1) мы знаем, что римляне проводили различие между necessitas, обозначавшей абсолютную материальную необходимость (vis quaepiam premens et cogens[147]), и necessitudo, выражавшей юридическое обязательство (проистекающее как из человеческого, так и из божественного закона, ius quoddam et vinculum religiosae coniunctionis[148]). Этот же автор также сообщает нам, что в качестве выражения права или обязанности термин necessitas был малоупотребительным (infrequens). Это различение, возможно, совпадает с тем, которое, согласно Кельзену, противопоставляет в немецком глаголы müssen и sollen, материальную необходимость и юридическую.