Opus marginum

На морозе зажигалка упрямится и, выкидывая одинокие искорки, бесит закоченевшего Трека. Январь — время скрюченных пальцев. Глаз примерзает к прицелу. Лед фиолетовых губ. Нелепо, как желтые мимозы Маргариты. В таком воздухе жизнь переходит на фальцет. В этом городе нет необходимости, но в другом нет потребности. Нога скользит, пальцы скребут пластик, поиск опоры — и таксофонная карточка ломается пополам, как в юности бритва — «мойка» готова. Вторая половина намертво застревает в щели и готова на все сто телефонных единиц. Шесть пронумерованных кнопок — и сонный Сашка, матерясь жестами, объясняет чахоточным кашлем, как попасть в его элитную «трешку», построенную на заболоченном пустыре с мечтой о перспективах.

Трек приехал в город по привычке. Здесь он когда-то был. До войны, которая располовинила его по ломаной диагонали и выбросила на пол, как два малосовместимых паззла. Так забавляются с телами «растяжки» — собирать бесполезно, как в рекламных лотереях — выигрыш уже получен. Все осталось таким же, но — разучился жалеть. Для всех — найденыш, подкидыш — Трек не хотел открывать свою калитку никому — устал уже от предательств, надоело стрелять. Желание жить не мешая — единственное, которого действительно хотелось. Хорошо, таксист молчит. Гирлянды габаритов трассируют, рука машинально сжимает «макаров» — в этих титрах его фамилии не будет. Санек почти не изменился, но по-прежнему неузнаваем. Теперь директор фирмы. Двести граммов с накату. Хороший коньяк — шоколад не пригодился. Иди ко мне в охрану, через месяц будет место, возьми пока деньги. Вот адрес общаги — они в курсе. Еще два по двести, деньги оставил в туалете на бачке. Тот же таксист. В общаге небольшая комната, лучше, чем ожидал. Спать не раздеваясь до следующей тревоги.

Утренний день. Разведочная прогулка — ждать месяц не в правилах. «Требуются кондуктора для работы в общественном транспорте…» — зарплата по барабану, доставка транспортом предприятия, телефоны присутствуют. Я согласен, они рады — кому еще есть дело? Трека распирало от собственной ненужности — и какой дурак говорил, что это смерть для мыслящего человека? Иногда ненужность необходима, чтобы определиться с самим собой, и почувствовать тяжесть свободы. Требуется немного разового женского тепла — и завтра на работу. Опять тот же таксист на стоянке, девочка готова за полчаса. В первый раз не раздражает скрип кровати и ее симуляции. Все молча, быстро, но и в стандартности есть некие удобства. Меньше разговоров — больше сна. Рожденные немыми должны быть королями времени. Сразу не заснул — думал почти три с половиной сигареты. Снилась война, была война — она не может сниться. И не может… Она ничего не может, самой от этого плохо — вот она и мстит всем подряд, не разбирая степень невиновности. Любое извращение может приносить удовольствие. Но не война. Трек ненавидел похороны. Два года похорон — два года тошноты, два года ненависти.

Утренний инструктаж — смешной значок на грудь и нелепая сумка с болтающимся рулоном билетов. Все билеты — в один конец. Водила нелепо улыбнулся — ожидал пенсионную жабу, вожделеющую скандалов. Такие по психологии — закаленные бойцы коммунальных войн. Трек осмотрел салон — не с кем воевать. Война за чирик… Хотя остальные воюют за ноль, и в нашем говенном мире — это норма. «Пожалуйста, предъявите проездные документы» — монотонно, дежурно, а в голове почему-то «бисмани лляхи рахмани рахим». Почти нет радости (любопытствующие и заигрывающие улыбки — не в счет). Радость не может повиснуть в воздухе — она тяжелее его (а вот тоска зависает надолго). В болтающейся железяке познаются законы человеческой физики. Трек протискивался сквозь сгустки мата и агрессии, успокаивая камуфляжем, габаритами и волчьим взглядом. Заканчиваем в шесть — отчет и домой. Сейчас пять. Пьяный подросток посылает подальше. Хлоп! — в голове перещелкивается какой-то тумблер — руки привычно тянутся к «макарычу». Он вчера убедил себя не брать на работу оружие. Вроде поступил правильно. Два удара в подбородок — «заяц» покорно выходит. К вечеру народ наглеет. Отчитался нормально, остались лишние деньги. Через двор к остановке — здравствуйте! — пьяный «заяц» и компания не менее пьяных подростков. Хотят что-то спросить, но Трек отвык разговаривать. Руки в крови, куртка разрезана — зато можно спокойно пройти, не обращая внимания на истеричные обещания и прогнозы на свое безнадежное будущее. Стоянка, таксист, та же девчонка — может оставить? — не лишать себя свободы ради жалости!