Opus marginum

Таксидермист

«…каждый, в чьих глазах я видел свет ума,

а на лице — тень душевных страданий,

по сути своей — убийца. Невинны только дураки».

Орхан Памук

«… как зверь чует чучело человека».

Тим Александр Кельт

«Да, гены пальцем не придавишь…», — Чезаре нервно ходил по своему кабинету, разгоняя руками запах табака, падали и нафталина. Скоро почти двадцать лет, как он, прервав все отношения с родственниками и сменив имя, обосновался в этом маленьком колумбийском городишке. Борис Баумкёттер, восходящее светило патологоанатомии и танатологии, внезапно исчез из Европы, и недалеко от Боготы возник Чезаре Бурже, скромный таксидермист, дослужившийся до поста директора Зоологического музея. Ему давно было не до живых, детская страсть к мёртвому тяготела над ним — Чезаре признавал только мёртвое тело и мёртвое слово. Двадцать лет жизни по маршруту «музей — морг — библиотека» ни на секунду не прерывались не сопряжёнными с необходимостью живым общением или контактом. Единственным человеком, с которым дружил инфернальный директор (настолько, насколько он вообще был способен на дружбу), был тщедушный старичок — секретарь музея Антон Кайндл. После закрытия музея ровно в шесть (Чезаре был болезненно пунктуален) они засиживались в кабинете, споря по-немецки и по-мельничному жестикулируя. Но недавно Кайндл умер…

Чезаре нервно поглядывал в окно. Часов у него никогда не было, но он не ошибался ни на минуту. Тот, кого он ждал, должен появиться вот-вот… «Как странно совпали эти события…» — пальцы выхватили из портсигара вторую сигарету.

В тот вечер Чезаре только вернулся с похорон Кайндла и сидел в кабинете, бессмысленно листая старые прошитые кожаные тетради, составленные на столе в три ровные стопки: коричневую, белую и желтую. Человек, представившийся Бледой, позвонил ровно в шесть и попросил о срочной встрече. Хотелось обрезать этот звонок, и рука уже привычно потянулась за скальпелем, но…

Это было второго мая, ровно неделю назад. Значит, Антон умер тридцатого апреля (а родился двадцатого — семьдесят лет и десять дней).

…Но вызов был сделан /брошен/ именно по этому номеру, забытому даже городским телефонным справочником, именно ему и именно в тот день, когда сеньор Бурже решил…

Сейчас, закуривая третью сигарету, Чезаре отчетливо вспомнил ту десятиминутную встречу. Тогда как будто его кто-то взял за руку и потянул за собой, неотразимо, слепо, с неестественною силой, без возражений. Точно он попал клочком одежды в колесо машины, и его начало в нее втягивать.

Звонивший оказался низкорослый, с широкой грудью и крупной головой старик, с редкой седой бородкой, с приплюснутым носом и отвратительным цветом кожи. Он сразу же бросился в атаку. Так отчаявшийся заяц пытается распороть брюхо настигшему его тигру.

«Мне ничего не нужно от Вас, — слова осторожно просачивались сквозь золотые зубы, — только, чтобы вы выслушали меня, Борис…» — Чезаре невольно вздрогнул, услышав свое настоящее имя, — «…я — Ваш отец, Бледа Баумкёттер, последний из нашего рода не отрекшийся от этой фамилии, хотя и сбежавший от Родины. Но мне недолго осталось нести позор за отца. Я уже всё решил…»

Чезаре прервал собеседника жестом руки и погрузился в воспоминания…

Ему пять лет. Нелепая смерть дяди, бегство отца, через неделю — случайно найденный в доме тайник. Готический шрифт «Jedem des Seine» на видавшей виды патефонной коробке. Сомнамбуличность дальнейших действий: 10 метров до чулана за детской лопаткой, 10 минут увязания в грязи до дальнего угла сада, 2 недели гриппа, вытравившие этот день из памяти на долгие десять лет…

«А ведь это было девятого мая!» Тогда, глядя поверх Бледы, он не придал этому значения, но сегодня, когда прошло ровно сорок лет, он поразился веренице преследовавших его совпадений. Четвертая сигарета, а посетителя ещё нет…

«Аттилу убил я!» Чезаре даже не пошевелился — до него не сразу дошло, что речь идёт о Бледином брате-близнеце, его дяде, жившем с ними в одном доме и внезапно покончившем с собой (чёрт возьми, второго мая!!!). Бледа исчез в тот же день, что породило массу слухов: Бледа убил Аттилу и скрылся, Аттила убил Бледу и застрелился, и кучу других вариантов с перестановкой подлежащих и сказуемых. Интересно, кто сейчас перед ним? Неважно, тот, кто называет себя Бледой, расскажет всё. Чезаре больше любил дядю — тот играл с ним в разные игры и, самое главное, в отличие от отца, очень хорошо относился к маме…

«Он любил твою мать, и она любила его. — Бледа и не заметил, как перешёл с „Sie“ на „du“. — Я долго терпел это ради вас. Ты ведь ещё помнишь своего старшего брата?» — тут Бледа замолчал сам…