Опыт биографии. Невиновные

Адвокаты

1

Я помню первое ощущение, предчувствие — тоску, охватившую меня, когда я проснулся от длинных звонков междугородней, особенно резких в пустой квартире, услышал крикливо-безразличный голос телефонистки, понял, сестра просто так в такую рань звонить не станет, тем более знает, меня нет в Москве, и прежде всего, как в детстве, подумал, что, если б не остался ночевать в городе — а ведь не надо было, совсем не обязательно, даже лучше, если б поехал к своим, все бы так обрадовались! — и не было бы звонка и всего, что за этим непременно последует. Так бывает, когда становишься невольным свидетелем происходящего на улице и, безотчетно бросаясь во что-то тяжкое и неприятное, подчиняясь чувству — не мысли, успеваешь подумать, что вот, если б пошел вправо, а не влево, если б чуть задержался, ничего этого с тобой не случилось бы.

Но я остался ночевать, хотя в этом не было смысла, не поехал в тот вечер на дачу, хотя мне были бы рады… Телефон все равно бы позвонил.

Сестра говорила торопливо и звонко: «У меня большие неприятности. Беда. Несчастье. Слушай внимательно: моя машина сбила человека, он в больнице в тяжелом состоянии. Вел машину наш шофер, его взяли, он рассказывал все как есть, а вчера сказал, что машину вела я…» — «Вы были вдвоем?» — «Нет, был третий…» — «Ну и что он?» — «Подожди!.. — закричала сестра. — Я не могу говорить по телефону. Вполне вероятно, что меня… одним, словом возьмут. Может быть, сегодня. Обязательно свяжись… ты знаешь с кем. Я звонила ему, но по телефону на его работу невозможно…» — «Вы подобрали человека?» — спросил я. «Нет», — сказала сестра. — Мы его не видели». — «Вы пили?» — спросил я. «Да, — сказала сестра. — Все очень плохо…»

Я положил трубку, накрылся одеялом и попробовал проснуться заново, отмахнувшись от ночного кошмара. У меня бывали эти навязчивые страшные сны, уже несколько лет их сюжет бывал связан с сестрой, и невероятность очень четких, фантастически реальных в своем ужасе обстоятельств, в которые я неожиданно оказывался вовлечен, бывала так страшна, что потом я целый день приходил в себя. «Если я узнаю, что ты кого-то убил, — сказала однажды сестра, не помню в связи с чем, — я все равно буду считать, что ты прав». Я помню, меня потрясли и долго преследовали эти слова. А что бы считал я, если б такое случилось с ней?

К этому времени мы все дальше и дальше расходились с сестрой. Под горячую руку она говорила, что я просто перестал нуждаться в ее помощи, а у меня начиналась своя жизнь, которая чем дальше, тем больше уводила меня в сторону. Говоря грубо и очень общо: вся моя жизнь в своем идеале стремилась вовнутрь, тогда как сестра словно боялась остаться наедине с собой и бесконечно от себя убегала. Мудрено было нам встретиться, мудрено находить точки соприкосновения, а потому общение и всякого рода контакты становились все более тягостными и для всех мучительными. Она была все такой же: с безумной жаждой общения с новыми людьми, легко передвигалась по стране (Тихий океан, Атлантика, Азов, Север), невероятно расточительно расходовала собственные силы, а значит, и силы людей, ей близких, убежденная в том, что коль она готова отдать все, что у нее есть, то и все окружающие должны делать то же, жить так же, а всякое противодействие встречало непонимание. Невероятная жажда деятельности при полном отсутствии способностей к кропотливой научной работе, поразительная жажда дружества и свободы в нем при отсутствии уважения к чужой свободе, непонимание того, что нравственность — не свод школьных правил, но основа существования.

Была и реальность: работа в прикладном рыбохозяйственном научно-исследовательском институте, связанная с рыбным управлением, в котором наша привычная бесхозяйственность доходит до пародийности. Была семья, профессорский дом, мама, сын. Но ее активность и непримиримость в столкновениях с системой нашего фантастического рыбного хозяйства только раздражала чиновников, просиживающих кресла и углубленных в организацию собственного благополучия. Конфликты непременно кончались склокой и скандалом, интригой во всесоюзном масштабе, а самоотверженность и неистовость в дружбе — взаимными обидами и недоразумениями, отчуждением и враждой. Налаженный дом со своим устоявшимся, вполне стационарным бытом снимался с места, мебель грузилась в контейнеры, и семья двигалась с Сахалина в Ростов, из Ростова в Калининград — тысячи и тысячи километров, а через месяц-два возникала та же, чреватая тяжкими конфликтами ситуация, страсти рвались в клочья, каждая из проблем — личная или рыбохозяйственная, — поднималась на невероятную высоту, бесконечно обсуждалась, предпринимались невероятные меры…