Опыт критики буржуазной морали

Если мы припомним, что, благодаря извращению понятия о действительных нуждах интегрального развития личности, главными наследниками являлись, до сих пор, мужчины, получавшие большую часть наследства, а не женщины, которые казалось бы менее способны обойтись без материальной помощи, что, благодаря этому, женщина главным образом находилась в прямой материальной зависимости от своего мужа, также, как и благодаря тем невыгодным условиям, в которые она была поставлена по отношению к труду, нам станет ясно, что и здесь, как и в других случаях, собственность и власть ищут санкции своего преступного насилия в христианской идее «долга» жены. Так называемая «поэзия долга» является и здесь ничем иным, если ее рассматривать, как социальную формулу, как освящением покупки раба (рабыни) на громадном человеческом рынке.

Если мы перейдем теперь к рассмотрению положения детей, то прежде всего заметим, что здесь также собственность создающая экономическую зависимость детей от родителей, искажает все семейные отношения. Родители, опирающиеся, в сущности, на свое положение капиталистов (по отношению к детям), не только навязывают детям свое неизбежно отсталое миросозерцание, (смерть людей спасает истину), но и образ действий, неизбежно находящийся в противоречии с требованиями социальной эволюции. Разве молодые люди не расходуют значительную часть своих первых условий на самоосвобождение, на борьбу не только за сродства к жизни, но и за возможность жить согласно своим убеждениям. При современном порядке вещей родители жалуются на лишение, вызываемые воспитанием детей. Дети — тоскливо подчиняются, произволу родителей и главной причиной всех этих лицемерных и тиранических отношений является вновь играющая свою фатальную роль индивидуальная собственность. Семья превращается в ад, так же, как труд превращен в проклятие.

Оглядываясь на все сказанное, нельзя не прийти к заключению, что счастье, т.-е. интегральное развитие личности, не совместимо, в современном обществе, ни с существующей организацией труда, ни с собственностью, ни с семьею.

Такое положение вещей безошибочный признак смертельной болезни того нравственного и социального строя, которого придерживается современное большинство, признак указывающий на грядущий разгром буржуазного общества: ведь человек прежде всего хочет быть счастливым, а при этом порядке он счастливым не может быть и потому он всегда низвергнет все то, что стоит на пути его к счастью. Сознание человека пробуждено наукой; оно растет и ничто не может остановить этого роста.

Личность и государство.

Мы не ставим здесь заглавия: «обязанности личности по отношению к государству», так как не считаем идею обязательности моральной концепцией.

По, скажут вам, если вы говорите о правах, то не можете не признавать и обязанностей.

Если понимать под словом «право» совокупность чуждых уголовной и принудительной санкции отношений между единицей и коллективом, то только что приведенное замечание можно считать верным.

«Обязанность» и «право» тесно связаны с понятием силы, с идеей принуждения, т.-е. с одной из закоренелых безнравственностей современного общества.

Мы предвидим возможность такого общества, которому будет вполне чужд и враждебен принцип принуждения и наказания.

В настоящее время все взаимоотношения индивидуумов основаны с одной стороны на экономических и индивидуальных интересах, а с другой на обязанности не переходить, — под страхом репрессий, — известных границ этих отношений. В коллективе грядущего, индивидуальный интерес будет определяться исключительно необходимостью интегрального развития личности. Все эгоистические факторы, которые побуждают отнимать у любого индивидуума самое необходимое и вырывать у соседа последний кусок хлеба, не будут иметь места. Право каждой личности на интегральное развитие получить общее признание; осуществление этого права не будет связано с необходимостью преступления. Таким образом преступление станет бесцельным, вследствие бесполезности. Некоторые атавистические привычки сделают еще возможным нарушение индивидуальных интересов, но, при наличности основного на равенстве социального равновесия, все также проявления личности будут редкой случайностью.

Не будет места, конечно, и для глубоко комичной, (если б она не была также трагической) деятельности судьи, так как нужно иметь очень странное и узкое представление о действительности для того, чтобы допустить, чтобы один человек, каков бы он ни был, мог быть, по профессии, судьею всего происходящего среди индивидуумов.

Если характер индивидуума проявится в будущем обществе в виде ряда направленных против кого бы то ни было проступков или даже одним каким-либо актом, дающим основание предполагать возможность повторения, общество не замедлит исключить индивидуума из своей среды, как опасную для социального равновесия личность.