Оракул прошлого

— Ясно одно, — подытожил Цербер, — перед нами две задачи: освободить Шефа и разблокировать сотрудников доктора Цейтлина. При этом наиболее важной считаю первую. Прости, Дэн, — поспешно произнёс он, заметив, что я собираюсь возразить, — но только Шеф сможет справиться с возникшим хаосом. Поэтому все наши силы я забираю с собой. А вы с инженером, — тут он запнулся, — никак не могу привыкнуть к этому варианту «два в одном» — вы скрытно проникните в лабораторный корпус и попробуете обойтись своими силами. Ты ж у нас и один стоишь десятка бойцов. Как только Шефа освободим, я сразу отправлю к тебе в помощь группу.

Одна из причин, по которой у нас с начальником службы безопасности за всё время совместной работы так и не возникло духовного единения, было его отношение к человеческой жизни. Да, он проявил заботу о здоровье своих людей вернувшихся с опасного задания, но, если бы кто-то из них погиб, выполняя его, то плакать бы не стал, результат для него был важнее цены, которую придётся заплатить.

Вот и сейчас, я тоже понимал, что для спасения Центра в целом, жизнь Шефа важнее жизни полутора-двух дюжин простых техников и лаборантов. Понимал, но не мог с этим смириться, не мог не попытаться спасти их. И дело было вовсе не в том, что среди них находилось и моё собственное тело, и сущности Прорицателя и дока, сохранённые в нём. Просто я не мог относиться к возможной гибели невинных людей, запертых в замкнутом душном пространстве, как к неизбежным потерям при выполнении основной задачи. А он именно так к этому и относился.

Цербер по-своему понял моё молчание.

— А то подожди, — предложил он, — вряд ли они оставили много людей стеречь Шефа. Думаю, мы должны быстро управиться. А там дам тебе человек десять и вперёд. Одному всё ж и правда, рискованно.

— Спасибо, — мне не хотелось сейчас его слушать, — я пойду, время дорого. Удачи вам и привет Шефу.

— Ну, как знаешь, — эту фразу я услышал, уже ступив на лестничную площадку.

Настроение было не то, чтобы паршивое, но совершенно безрадостное. Оно, разумеется, никак не влияло на мою решимость идти до конца, но и бодрости, столь полезной в бою, отнюдь не добавляло.

— Куда теперь, штурман? — обратился я к Антону.

— Что, не ожидал такого поворота? — в место ответа сам спросил меня инженер. — Неужто расстроился?

— Вовсе нет, — не хватало мне ещё сейчас во внутреннюю дискуссию втянуться, — всё правильно. Так куда, вверх или вниз?

— Начинай спускаться, — скомандовал он, — пойдём через нижние уровни, так безопаснее раз основная заварушка на поверхности.

И мы стали спускаться. Мои шаги по металлическим ступеням гулким эхом отражались от бетонных стен лестничного колодца.

— Ты ведь тоже хотел начать с освобождения Шефа, — не унимался Тони, — и готов был проделать всё в одиночку. Радоваться должен, что теперь одной заботой стало меньше.

— Смотрю после того, как ты вынудил меня дать слово не рисковать твоим телом, твоё настроение, в отличие от моего, явно улучшилось. Веселишься, как школьник при отмене уроков, — проворчал я.

— Это у меня реакция такая, когда я нервничаю. Извини. Да и подбодрить тебя хочется. Ты на весёлость внимания-то не обращай, напускное это. На самом деле — боюсь до жути. Мне ж даже в войну в армии служить не довелось, — вдруг разоткровенничался мой напарник, — для меня все ваши стрелялки и взрывалки, как кошмарный сон.

Действительно, подумалось мне, вот так жил человек совершенно мирной профессии, всю войну проработал глубоко под землёй, обеспечивая жизнедеятельность города, поэтому не довелось ему испытать всего ужаса бомбовых ударов, не ведал он паники, не видел обезумивших и израненных людей, не вытаскивал трупы из-под завалов. А тут попал в самый центр абсолютно непонятного для него сражения, да ещё как попал — пленником в собственном теле. И правда, как в страшный сон.

— Стоп!

Я спустился на оставшиеся до очередной площадки две ступени и замер, ожидая дальнейших указаний.

— Дверь справа. Это вход в кабельный коллектор. Нам туда.

И вот я снова очутился в тёмном узком тоннеле, по стенам которого тянулись разнокалиберные кабели. Вновь я продвигался вперёд, освещая путь карманным фонариком, периодически цепляя плечами и рукавами куртки то пыльную стену справа, то металлические скобы креплений, торчащие из стены слева. Антон, как и прежде, безошибочно, ни разу ни на мгновение не задумавшись, указывал мне нужное направление на многочисленных развилках, попадавшихся через каждые десять-пятнадцать метров. Пару раз мы оказывались на технических лестницах, нисколько не отличающихся по внешнему виду от уже виденных мной. Так мы меняли уровни, чтобы, как сказал мой штурман, выдерживать нужное направление.

В этих лабиринтах можно было не просто заблудиться, у меня исчезло ощущение времени, казалось, что наше путешествие длится целую вечность. Порой я даже начинал подозревать, что Антон опять обманывает меня, и вместо продвижения вперёд мы ходим кругами. И вот, когда уже раздражение, копившееся внутри меня, почти достигло критической массы, последовал долгожданный сигнал.

— Пришли.