Оракул прошлого

— На Анну, по причинам, о которых ты справедливо упомянул, как и по тем, о которых ты и не догадываешься, никто и подумать не мог ничего плохого. И тут бы мне — дураку старому вспомнить проверенный принцип, что если все прочие объяснения не удовлетворяют полностью условиям задачи, то верным будет единственное оставшееся, пусть даже на первый взгляд оно кажется фантастическим. А я, исключив из кандидатов на роль предателя доктора Цейтлина, Алекса, тебя и, разумеется, себя лично, растерялся и даже не подумал о единственном оставшемся варианте!

— А о каких таких причинах я не догадываюсь в отношении Анны? — хмуро спросил я, почему-то уверенный, что сейчас услышу разгадку таинственного предостережения Прорицателя о собаке Баскервилей.

И предчувствие меня не обмануло.

— Она Шефу не секретарь, вернее, не только секретарь, она его жена, — с горькой усмешкой сообщил мне начальник охраны. — И женаты они уже больше пятнадцати лет. Теперь понимаешь, почему не только я, но и сам Шеф её не подозревал?

Да, теперь я это понимал, как и предупреждение Прорицателя. А так как заподозрить Оракула в сговоре с Цербером было бы глупо, да и времени на это у них не было, то оставалось принять неожиданную информацию за истину. Это известие поразило меня, как удар молнии, я не в силах был какое-то время произнести ни слова. Чем и воспользовался мой собеседник, чтобы продолжить свою речь.

— И всё же Шеф интуитивно, не доверяя собственным чувствам, включил жену в число подозреваемых. Помнишь, как он приказал обо всём теперь докладывать ему, и выполнять только приказы и распоряжения, отданные лично им, а не через Анну? Вот только она оказалась проворнее. Нас атаковали внезапно. Мои силы были распылены по всему комплексу, а нападавшие били массированно в две точки, в Шефа и в лабораторию.

Постепенно всё вставало на свои места. Передо мной, наконец, вырисовывалась ясная картина произошедшего. Тем более, что показания дока и его людей о том, что из защищали сотрудники службы безопасности Центра, полностью подтверждали слова Цербера.

— Мы смогли выбить их из лаборатории, — тем временем продолжал он, — и дать время Цейтлину заблокировать отсек, но силы нападавших во много раз превосходили наши, пришлось отступить. Вторая их группа, ликвидировала охрану Шефа и, фактически, посадила его под домашний арест.

— А ты, значит, ушёл в подполье? — теперь, когда всё разъяснилось, я позволил себе съехидничать.

— Просто воспользовался лучшим, чем противник, знанием изнанки комплекса строений Центра, чтобы сохранить и перегруппировать наши силы. А тут, очень кстати, надо сказать, появился ты. Теперь я могу к тебе подойти и пожать руку, не опасаясь, что ты решишь захватить в плен моё сознание? Или ещё есть вопросы? Если есть, то спрашивай.

Вопросы ещё были, но уже тактического плана. Например, на кого ещё, кроме энергетиков можно было рассчитывать в борьбе с захватчиками. Но это успеется. Главным сейчас было то, что я поверил Церберу. Дружеские чувства между нами от этого вряд ли вспыхнут, однако работать вместе мы сможем. Я испытывал огромное облегчение не только от того, что отыскал «крысу», но и от осознания того, что я теперь не один.

— Без проблем, — ответил я, и сам сделал первый шаг на встречу, — вопросы ещё будут, но сперва поделюсь важной информацией, а затем надо действовать, и очень быстро.

Стоило видеть, какое облегчение отразилось не только на лице начальника охраны, но и на лицах всех бойцов, только что державших меня на мушке и теперь опустивших стволы. Вот интересно, подумалось мне, а они бы стали стрелять, если бы я в первые секунды поддался ярости, вскипевшей во мне при виде, как я тогда считал, предателя и бросился бы на него? Непременно потом как-нибудь спрошу об этом долговязого командира партизан. А пока мы пожали друг другу руки, бойцы окружили нас плотным кольцом, и я начал рассказывать им свою часть истории, умолчав лишь о некоторых деталях, не предназначенных для разглашения.

Глава 9

На всё про всё у меня ушло минут пятнадцать. Стараясь не вдаваться в ненужные детали, я изложил только суть. Меня ни разу не перебили вопросом, лишь изредка то с одной, то с другой стороны слышались восклицания «о, чёрт!» или «вот засада!». А когда я закончил свой рассказ, вдруг в воздухе повисла такая тишина, что пролети мимо муха, её жужжание показалось бы рёвом реактивного самолёта на взлёте. И только через минуту, видимо окончательно переварив услышанное её нарушил наш главный партизан.

— Жаль дока, — произнёс он, — без него Центр будет уже не тем, учёных такого уровня, пожалуй, больше не осталось по эту сторону океана. А его людей надо выручать. Тут, я думаю, двух мнений быть не может.

— Как бы ещё узнать, что происходит наверху, — подал голос один из бойцов. — Надо пойти разведать. Если люди старика пошли на штурм, то, как бы нам друг друга не перестрелять, и в то же время под ногами не путаться.

— У меня есть рация, — я достал аппарат, конфискованный у конвоира, — только вряд ли она бьёт сквозь уровни.