Оранжевая собака из воздушных шаров. Дутые сенсации и подлинные шедевры: что и как на рынке современного искусства

Куда больший резонанс получил второй иск Перельмана относительно картины Сая Твомбли «Покидая Пафос, окруженный волнами (1)» (2009). Согласно материалам дела, эта глава саги «Перельман против Гагосяна» началась с того, что Перельман нанес визит в галерею Гагосяна на Медисон-авеню в апреле 2011-го. Полотно Твомбли заинтересовало коллекционера, и он осведомился о его цене. Гагосян сообщил, что «Пафос» продается за 8 миллионов. Стартовое предложение для постоянного клиента, как правило, является предметом обсуждения; Перельман в свою очередь предложил, как сообщается, 6 миллионов.

Неделю спустя Перельман увеличил сумму предложения. Гагосян сообщил, что картина уже продана, но кому и за сколько, не сказал, однако уведомил Перельмана, что картину можно приобрести за 11,5 миллиона. Четыре месяца спустя Перельман предложил 10,5 миллиона. Получив согласие нового владельца, Гагосян принял это предложение.

Впоследствии выяснилось, что первым покупателем было семейство Муграби, известные нью-йоркские коллекционеры и частные дилеры. Муграби приобрели «Пафос» через корпорацию на Каймановых островах. Сообщалось, что они купили картину за 7,25 миллиона, причем часть ее стоимости они должны были оплатить наличными, а в счет второй части  – отказаться от своей доли в предметах искусства, находящихся в совместном владении с Гагосяном. Цена перепродажи означала, что семья Муграби и Гагосян разделили между собой 3,25 миллиона прибыли и комиссий.

Перельман утверждал, что продажа семейству Муграби была фиктивной и имела целью повысить цену: «Резкий скачок цены, молниеносная быстрота, с которой события следовали одно за другим, и отсутствие привычного счета  – все это заставляет усомниться в юридической правильности сделки и ее добросовестности»^[55]. В ответ юристы Гагосяна сообщили, что покупка картины семьей Муграби была «обычной сделкой без заинтересованности с чьей-либо стороны»^[56], так называемой «сделкой на расстоянии вытянутой руки», и могла быть подтверждена всеми необходимыми счетами и документами. Гагосян, по утверждению Перельмана, убеждал его, будто запрашиваемая цена в 11,5 миллиона долларов подтверждается недавними продажами, но никаких рыночных данных не предоставил.

Адвокаты Перельмана вызвали в суд Гагосяна, а также Хосе, Альберто и Давида Муграби. Все они дали досудебные показания под присягой. Очевидно, юристы также вызвали в качестве свидетелей аукционные дома «Сотбис», «Кристис» и «Филлипс». Однако интервью с ними не состоялись. Дознаватели из адвокатской фирмы Перельмана опросили других дилеров и некоторых художников, работающих с Гагосяном. По оценкам газеты  New York Times,  Перельман потратил на адвокатов и расследование 3 миллиона долларов.

Многие дилеры, коллекционеры и профильные СМИ проявили интерес к судебному разбирательству вне зависимости от того, кому они в этой истории симпатизировали  – Перельману, Гагосяну или ни тому ни другому. Кое-кто надеялся, что раскрытие документов дела позволит проанализировать, как и на каких условиях заключаются контракты в верхнем сегменте рынка.

Те, кто следил за делом, также надеялись, что оно прояснит, в какой мере подразумеваемое условие добросовестности и честной сделки применимо к договорам в верхнем сегменте арт-рынка. Но прояснить ничего не удалось. Добросовестность подразумевает, что ни одна из сторон договора не предпринимает действий, могущих помешать другой стороне получить выгоду от исполнения этого договора,  – например, заключение Гагосяном договора с галереей Зоннабенд может ограничить цену перепродажи для Перельмана. В итоговом решении суда по «делу Пафоса» речь шла только о мошенничестве. Конфиденциальные документы так и не были обнародованы.

В феврале 2013 года судья Капник отклонила пять из шести претензий по «делу Пафоса», включая недобросовестную деловую практику и нарушение фидуциарных обязательств. По ее словам, у Перельмана за плечами было более двадцати лет опыта инвестиций в предметы искусства, его консультанты были «опытными и искушенными инвесторами, согласно достигнутой договоренности заключившими сделку по актуальной рыночной цене». С учетом подобного прошлого, «субъективный расчет» на профессиональную компетентность Гагосяна не мог служить источником доверительных отношений^[57].

Судья дала ход одному-единственному иску о мошенничестве  – заявлению о том, что Гагосян исказил стоимость произведений искусства, проданных Перельману. Судья Капник заявила, что предположения, будто Гагосян и его галерея обладают «исключительным и уникальным» пониманием арт-мира, уже достаточно, чтобы иск о мошенничестве слушался в суде.