Оранжевая собака из воздушных шаров. Дутые сенсации и подлинные шедевры: что и как на рынке современного искусства

Мелани Герлис  – редактор раздела арт-рынок в издании  The Art Newspaper  и колумнист газеты  Financial Times.  В своей книге «Искусство как инвестиция?» она оценивает стоимость оборотоспособных произведений искусства, находящихся в обращении в конкретную единицу времени, в 400 миллиардов долларов. Для сравнения, рыночная капитализация мультинациональной корпорации  Apple  в июле 2016 года составила 570 миллиардов. Более половины свободно обращающегося на рынке искусства составляют дорогие работы  – их приобретает, хранит и продает небольшая группа богатых коллекционеров. Будет ли государство выделять ресурсы для защиты богатых коллекционеров, у которых и так уже есть доступ к консультациям экспертов, дилеров, аукционных домов и друг друга? Вспомним историю с Рональдом Перельманом (см. одиннадцатую главу).

А как быть с тревогой Рубини относительно роли искусства в отмывании денег? Два крупнейших арт-рынка, Нью-Йорк и Лондон, уже ввели строгие законы против подобной практики. Банки этих городов не должны согласовывать крупные сделки, пока не удостоверятся в надежности источника средств. Аналогичные протоколы в отношении отмывания денег существуют в большинстве развитых стран. Если такая проблема и возникает, она, как правило, связана со сделками, переговоры о которых идут в западных центрах, но заключаются эти сделки в юрисдикциях вроде Люксембурга или Монако, а электронные деньги переводят из офшорных банковских центров. Никакое регулирование арт-рынка эту схему не изменит.

Секьюритизация искусства  – продажа деривативов под стоимость коллекции  – могла бы стать областью, способной обратить на себя внимание контрольно-надзорных органов, если бы рынок для таких ценных бумаг, обеспечиваемых произведениями искусства, был хоть сколько-нибудь заметным. Единственный известный мне провайдер такого рода  – фирма  Pi-eX  в Лондоне, она предлагает «контракты на будущие продажи». Эти контракты представляют собой деривативные ценные бумаги, основанные на отдельных произведениях, которые планируются к продаже на ближайших торгах; стоимость этих произведений по контракту  – аукционная цена работ. Владельцы произведений могут застраховать свой риск под цену, полученную при продаже, а будущие покупатели могут страховаться от роста цен. Институциональные инвесторы могут покупать контракты для создания портфеля из «синтетических» работ в рамках стратегии диверсификации активов. Если вам кажется, что этот абзац написан на клингонском языке, можете смело его проигнорировать. Рынок деривативов для предметов искусства в его нынешнем виде входит в сферу существующих органов регулирования ценных бумаг. Полагаю, эти органы будут относиться к ценным бумагам  Pi-eX  точно так же, как и к остальным деривативам.

Каким мог бы стать новый, отрегулированный арт-рынок с учетом списка Рубини, куда входит торговля с использованием инсайдерской информации, манипуляции с ценами посредством гарантийных обязательств и уход от налогов на покупку и перемещение предметов искусства? Члены музейных советов больше не смогли бы спокойно покупать художников, чьи ретроспективы запланированы в будущем, но продолжили бы сливать информацию о предстоящих выставках дилерам и друзьям. Список приемлемых поручителей для выставляемых на торги работ сократится, из него, вероятно, исчезнут дилеры и, возможно, агенты и крупнейшие коллекционеры. А дилеры, покупающие работы на аукционе для клиента, в ответ на требование назвать этого клиента будут, скорее всего, ссылаться на швейцарского адвоката или закодированную компанию.

Это оставляет много предметных вопросов: например, что делать с информационной асимметрией, если цифры по резервам или гарантиям будут доступны. До сих пор любая экспертиза арт-рынка при столкновении с этими проблемами выбирала статус-кво. Регулирующие органы, очевидно, приходили к заключению, что арт-рынок  – это место, где взрослые люди по взаимному согласию предаются любым иррациональным действиям по собственному выбору, при условии, что это не подразумевает мошенничества или ущемления неосведомленной третьей стороны,  – как это было, например, в истории с соглашениями об установлении цен и комиссий с «Кристис» и «Сотбис» в  1990-е годы.

Высказанные Рубини опасения, а также размах и запутанность арт-рынка рано или поздно привлекут внимание какого-нибудь федерального или местного контролирующего органа, который захочет, чтобы его воспринимали как защитника наивных и доверчивых граждан. Если опыт других рынков чему-то нас учит, подобные действия подтолкнут участников арт-рынка к саморегуляции с целью обезопасить себя от вмешательства государства.