Орден

— Днем менты там шуршали, нашли этот труп и никого не пускали. Я потом после них фотографировал, — сказал Лев. — Горло ей перерезали, и она в парке с людьми кричать не могла. Хотя народу уже мало к вечеру оставалось.

— Это чем он писал на фонтане, не кровью же? — спросил Эдуардыч.

— Нет, простой красной краской из баллончика. Мы его там забыли, а менты забрали.

— ?Лионкавало, — прочитал Эдуардыч. — Странный почерк. В букве «в» верхняя половинка гораздо больше… Вообще-то такой композитор есть. Только написано с двумя ошибками. Но причем тут этот композитор, да еще с вопросительным знаком впереди? На испанском языке так пишут: один вопросительный знак впереди и еще один знак сзади должен быть.

— Наверное, сзади не успел поставить, — заметил Лев.

Эдуардыч все тасовал эти фотографии. Казалось, он пытается представить, что произошло там, в том парке.

— Единственное, что мы пока знаем, что маньяк малограмотный. В общем, не читавший Рембрандта, — Эдуардыч посмотрел в окно. — Кто-то уже едет. А, это Божко, самый любопытный.

Впервые Лев увидел того в Гороховом, на подземном тайном заводе. Тогда удивило, что Божко носит такие старомодные густые бакенбарды. Простоватое курносое лицо и эти бакенбарды делали этого рыцаря похожим на баснописца Крылова. И выражался Бойко иногда ни с того ни с сего неожиданно, по-старомодному. Даже казалось, будто тот воображает, что живет в романтическом прошлом, в какой-то прежней возвышенной эпохе.

Вошел и поздоровался со Львом за руку. С каким-то оруженосцем! Увы, в ордене существовала такая строгая и обидная иерархия. Все считались в ордене братьями, но братья сильно отличались по статусу. А Льва, Чаплина и Ангела Эдуардыч насмешливо именовал младшенькими.

— Магистр приказал в троллейбусном парке весь народ поднять, — заговорил Эдуардыч. — Все из ордена, кто в этом месте когда-то работал, идут туда и расспрашивают своих знакомых. Будем считать, что снимают показания. Все и про всех узнаем. Через какое-то время каждого проверят, кто и где был. И главное, выявим друзей у этой милой собачки.

— А она давно в этом парке на цепи сидит? — спросил Божко.

— С октября прошлого года, — сразу же ответил Эдуардыч. — И это узнали. Вахтер оказался совсем тупой. Не может описать внешность того, кто мимо него пробегал. Не то не заметил, не то объяснить не в состоянии. Если убийца — троллейбусник, то быстро наше дело, пресловутое это расследование закончится. Едва началось и вот, завершилось. Только из слов магистра я понял, что злодей чужой в этом управлении, и никто его там не знает. И моя интуиция так подсказывает. Надо еще узнать, как он выбрался из парка.

— Считай, что я уже знаю, — сказал Божко. Он стоял посреди комнаты, высокий, пузатый, а сейчас взял стоящую на столе туфлю убитой и внимательно смотрел на нее. — Я сам в троллейбусном служил. Можно выйти оттуда и без пропуска, свободно, и никакой вахтер на тебя внимания не обратит. Многие на троллейбусе выезжают, если по пути. И в раскрытые ворота можно выйти, когда троллейбусы заезжают-выезжают. Какая маленькая туфля.

— Тридцать второй размер, — сказал Эдуардыч. — Хотя убитая, кажется, высокого роста была… Великий магистр сказал, чтобы мы убийцу обязательно достали. — Эдуардыч сжал свой маленький кулачок. — Обязательно.

— Это я без магистра знаю, надо раздавить упыря, — хмуро произнес Божко. — Только что мы выявили имя погибшей. Не столь обычное для нашей местности. Морелла. Морелла Золотарева. — Божко все стоял посреди комнаты с туфлей в руке. — Маньяки столь похожи на людей! Сегодня вместе с ментами на месте убийства одна журналистка тусовалась. Она на нас, на орден работает. Ничего особенного ей не сообщили, менты сами мало что узнали. Кажется, эта Морелла из варьете «Красная мельница», служила там танцовщицей. Служила, да… — Повторил Божко. — И это имя настоящее, не псевдоним.

— А что, на свете еще существуют варьете? — спросил, молча сидевший до этого, Лев.

— Оказывается, есть, — ответил Божко. — Не столь далеко от парка, рядом со стадионом. И она, Морелла, шла напрямик оттуда, похоже, в сторону дома.

— Собакой надо серьезнее заняться, — совсем неожиданно раздался голос командора Кукука, низкий, медленный. Такой, какой с другими не перепутаешь. Оказывается, Эдуардыч включил скайп. — Непонятно, как она того злодея пропустила.

Эдуардыч махнул рукой Льву: иди, мол, ступай!

— В ордене только что суд был над убийцей, — выходя, еще слышал тот голос Кукука. — Все единогласно решили: достоин смерти! Теперь вердикт великого магистра надо ждать, но уже понятно, каков он будет. Магистр скажет тоже самое. Умирать должны те, кто этого заслужил, а не те, кто по парку гуляют. Эх, быстрее бы эту крысу разыскать! — добавил невидимый Кукук с явным нетерпением.

Оказывается, этот каменный человек способен был испытывать нетерпение.