Орден

— Да, настоящие, — произнес Эдуардыч. — И замок, действительно, хотим построить в сельской местности. Но это так, мечта, мыслепостроение. Твое имя Краснова Гертруда, кажется, и ты из театра «Красная мельница»?

— Да, она. И из него. Хотя какой это театр, слишком громко нас называешь. Сейчас самое варьете почти сошло на нет, остались только пилон и блядство, иногда танец живота. В последнем виде, в основном, я специалист и Ким Мирабела. Ну, она-то восточной внешности. Бывает, у нас на бильярде танцуют для любителей, — Гертруда еще с интересом смотрела вокруг. — А тебя, начальник, как звать? — спросила она и почему-то только у Эдуардыча.

— Называй нас рыцарями, — помолчав, ответил тот.

Волосы у этой Гертруды были густые, цвета темного меда. Совсем натурального цвета, что так необычно для любой актрисы, тем более стриптизерши. Глаза Льва невольно опускались в область обширнейшего декольте. Гертруда это заметила:

— Это не по твоему адресу. Я сразу из нашей «Мельницы», не успела переодеться. Всегда допоздна там, чаще выступаю под утро, когда мужик в зале разгорячен.

— Как экзотику тебя там выставляют? — спросил Эдуардыч. — Кажется, он уже что-то выяснил о творческой судьбе Красновой.

— Можно и так сказать. Я ведь ветеранша стриптиза. Бальзаковская барыня теперь. В девяностых окончила балетное училище, немножко в театре танцевала, потом немножко в стриптизе при ресторане, а дальше начались кризисы, то, се… Бросила все, пошла на рынок рядовой торговкой. Торговала, торговала, только надоело все, пару лет назад пошла на службу в варьете. Вернулась, считай. Без танца я не могу, это, пардон, моя жизнь. У многих судьбы поменялись в девяностые годы. У кого в худшую, а у кого в лучшую сторону. И сейчас мы последствия той жизни переживаем.

— Сколько же тебе лет? — в голосе Льва даже прозвучало удивление. — Я думал двадцать семь, ну, двадцать восемь.

— Много даешь. Хотя на самом деле сильно-сильно за тридцать.

— И как ты умудрилась столь сохраниться? — опять спросил Лев. — Дорогущие пластоперации?

— Видно, что в вашем сыскном агентстве мало видят женщин. Когда морда изрезана, это сразу заметно. А меня омолодили, наверное, морозы на рынке да водка. — Голос Гертруды звучал также громко и напористо. — Похудеть только в варьете велели — я после рынка девяносто килограмм весила. Была дива, а теперь хриплоголосая тетка, когда-то самая известная матерщиница на рынке.

— Чуть не забыл, а какой у тебя размер ноги? — Лев посмотрел на ноги Гертруды.

— Хороший, маленький. Вон у покойной Мореллы крошечная ножка была, — вспомнила Гертруда. — Как у Золушки. Когда она стринги на высоком каблуке надевала, казалось, что она без ступней, как будто на копытцах идет. Дико как, она и вдруг мертвая! Спокойно шла по улице, и вдруг напали и убили. Чудовищно! А вы найдете, кто убил — вы ведь не менты?

— Не менты, но найдем, — произнес Эдуардыч.

— Никак невозможно поверить, что она и убита. Тем более мертвую я ее не видела. Говорят, ее родители хоронить сразу к себе в Брянск увезли. Я в варьете вообще-то мало выступаю, в основном, для души. На чай не выпрашиваю, на коленки гостям не залезаю. И Морелла так же поступала. Главное — это наша школа. Не думайте, мы с Мореллой не просто платные партнерши, мы свою собственную школу pole-dance открыли. Много женщин для себя тренируются на шесте, хотят научиться. Кто-то может быть в конкурсах желает поучаствовать, и, знаете, есть такие, кому это удается. Морка такая толковая, умная была. Переговоры вела с «Крези Хорс» в Париже, там хотела выступать. И по фигуре хорошо подходила этим «Крези Хорс». Танцовщицей она такой классной была, лучше всех у нас в «Мельнице». Наше варьете, конечно, не то место, где про искусство можно говорить. Для этого мельничного руководства и зрителя главное — только блядство и развод на деньги. Но мы, танцовщицы, видели, как много Морелла могла в танце. Танец внутри нее существовал. Впрочем, вам это неинтересно, вы про Танцора слышать хотели, так я поняла? Для этого меня звали?

— Про Танцора и про убитую Мореллу. И про других твоих подруг, на которых этот Танцор нападал, — сказал Эдуардыч. Потом негромко добавил: — Какой-то непонятный этот Танцор. Суетный какой-то он, суетный.

— Да вообще дурак, — заметила Гертруда.

— Многие женщины, как обнаружилось, удивительно внимательны. Даже при самом стрессе. Несмотря на ужас, замечают одежду Танцора, супружеское кольцо и из чего борода сделана.

— Бороду и кольца я не видела и самого Танцора тоже почти. Он внутри одного дома стоял, там коридорчик перед бывшей столовой. Раньше она «Блинной» называлась, но давно закрылась, а сейчас на этом месте каждый год новый ресторан. Появляется, потом закрывается, чередуются один за другим. В общем, не знаю, как он теперь называется.

— Мне известно, где была эта «Блинная» и про коридорчик этот знаю, — пробормотал Эдуардыч.