Орден

Дальнейшая судьба отца убитой девушки никого в ордене не заинтересовала, но приметы его были. Среди других фотографий обнаружилась и его тоже. А вдруг он и есть Танцор? Если учесть, что прошедшее случилось шесть лет назад, он по возрасту, а также по внешности был похож на Танцора. Показать его фото Мессалине? Но зачем ему сейчас понадобилось нападать на гуляющих по улицам танцовщиц? Нет, не то…

— Помню это дело, — оказывается, через плечо Льва в монитор заглянул Эдуардыч. Он ходил по сторожке, озабоченный, маленький, руки в карманах. — Сколько кошмару было. Сколько мы повозились тогда. И сейчас ситуация не лучше. Танцор теперь знает, что на него охотятся, мы как будто специально предупредили его. Но что-то мне подсказывает, что Танцор не перестанет нападать на женщин. Есть такие обстоятельства, есть. И они, несмотря ни на что, принуждают его и будут принуждать.

Эдуардыч остановился перед сундуком, недавно появившимся в сторожке. Старинным, даже когда-то, кажется, снятым с запяток кареты. Стоял и смотрел на него, заложив руки за спину.

— Вы в школе не играли в такую игру «Десять вопросов»? — мудреный сторож начал издалека. — Кто-то загадывает в уме какое-то историческое лицо. Другой игрок задает вопросы, всего десять. На каждый вопрос отвечать можно только «да», «нет» и все. Как правило, десяти вопросов хватает, чтобы понять, кого соперник имел в виду. Правда, я всегда обманывал с Наполеоном, потому, что все его французом считали, а не корсиканцем. Ну, а нам нужно получить эти десять ответов о Танцоре. Мы мало, что знаем о нем, но что-то все-таки выяснили. Ты вот что, займись сильно канцелярской работой. Тщательно-тщательно посмотри в нашу счетно-аналитическую машину, вдруг Танцор когда-то отметился у нас по неким делам, как-то попал в наши архивы, в пресловутую летопись. Потрудись монахом Пименом, посмотри дела ордена, те, в которых злодеи скрылись, не удалось их раздавить. Маленький шанс, но он есть.

Лев промолчал, хотя сам давно занимался таким поиском.

— Вынюхивай, вынюхивай, ищи концы ниточек, торчащие из этой летописи. Людей гораздо меньше, чем мы считаем, — непонятно высказался Эдуардыч. — Среди разных интересных людишек, у нас записанных, вдруг выявится Танцор! Гляди, может кто-то подходит по физическим данным. — Эдуардыч остановился напротив окна, с неудовольствием разглядывая свое отражение в стекле. — Сегодня сообщили немного об этом магазине… Как его? Какие-то «Краски». Там вспомнили покупателя, что за накладными усами и бородой заходил. Еще бы, они года три в этом магазине лежали до Танцора. Ранней весной Танцор появился. Расспрашивали, расспрашивали продавцов, и одна продавщица вспомнила, что Танцор был загорелым. Загар в это время года только у обеспеченных и праздных людей встречается. После отдыха в тропиках, а то после солярия. При этом Танцор был хорошо, очень качественно так подстрижен, и даже брови подстрижены. Заметила еще, что кольцо у него было надето как у неженатого. А так старик как старик. Да еще вспомнили, что за купленные усы и бороду он расплатился одной мелочью. Высыпал горсть ее, даже пирамиду. Вот так… Как видишь, ничего существенного, особенного мы не узнали. Лишь дополнение к деталям, хоть портрет пиши. — Эдуардыч помолчал. — Сегодня, даже сейчас должна еще свидетельница прийти, подруга Ким, очередная стриптизерша из «Красной мельницы». Может, она что-то толковое скажет. Когда-то я вел одно дело и общался с настоящими проститутками. Они авантюристичны по своей сути и, оказалось, очень внимательны к людям. Только заставить работать на себя проститутку довольно сложно.

Эдуардыч теперь стоял и смотрел на недавно написанную им самим картину. Внимательно, будто впервые ее увидел.

— Иногда можно самому увидеть мысли людей, — заговорил опять. — Часто человек врет, а его лицо говорит правду. Это можно понять, если заставить себя не слушать говорящего. Только смотреть.

— Попробую овладеть, — сказал Лев. Сейчас он смотрел в окно. — А это не вон та из «Красной мельницы» по двору школы ходит? Бродит и, кажется, нашу дверь ищет. Какая-то в вызывающем наряде.

— Вроде, она. Сходи, приведи его.

Но та сама нашла вход. Вошла, с удивлением оглядываясь, сильно загримированная, в платье коротком, но при этом с огромным декольте. Невысокая, довольно широкоплечая, почти коренастая, с привлекательным, хоть и грубоватым лицом.

— Вот, значит, что за замок, — заговорила она. Не спрашивая, села на сундук. — А я после болтовни Мирки Ким решила, будто здесь настоящие рыцари с мечами или там кинжалами. Что вы ловите на улицах маньяков и этими кинжалами их наказываете… С вас картину «Два богатыря» пора писать, — неожиданно добавила она, скептически глядя на Льва и Эдуардыча.

Голос у нее был хриплым и несоразмерно громким, как будто она ни с того ни с сего готова была поднять крик, учинить скандал. Некий торговый голос, как подумал Лев.

— Нет такой картины, — пробормотал он. — «Три богатыря» только.