Орден

— Директор Набоко завещание оставил, — заговорил старый мент, наконец, с, неважно замаскированной, уязвленностью. — Велел после смерти сжечь себя, пепел положить в мраморную урну и утопить ее в реке Дон, посредине. Вот какие люди раньше были, с толком, с расстановкой. Сожгли и говорят, даже стишок на этой урне написали. Только вроде не стали ее топить, никто заморачиваться не хочет. Сейчас народ не тот. — Он почему-то покосился на Льва. — Когда опером был, помню, прессовал, бил одного старика. Тот цеплялся бессильными руками, даже в ответку пробить меня пытался. Технично так, но силы уже не те. Потоптались по его упавшим очкам. Гордый оказался. Столько лет прошло, а я все помню, сейчас таких нет.

Мент явно издевался.

«Вот бы тут и сейчас испытать удар, так тщательно отработанный на груше. Пока и не применявшийся никогда», — подумал Лев.

Неистово тянуло в последнее время сорваться на каком-нибудь враге, избавиться от бессилия, что накопилось за последние годы.

— Как-то пытались в ментовке нашего рыцаря избить, — заговорил Эдуардыч, — но сразу же в тот день двое ментов пропало. Совсем и навсегда. Вот тебе еще двести рублей вдобавок и ступай отсюда быстрее! Винно-водочные уже работают.

— Не уйду. Пятьсот рублей давай. А про винно-водочные я сам знаю.

— Ты сказал про какого-то автоматчика. А это кто? — спросил Эдуардыч.

— Думай, — коротко ответил старый мент. — Сыщики, блин горелый! В трех соснах заблудились. — Засунул деньги в карман и встал. — Ухожу, не прощаясь, — зачем-то добавил он.

— Вот кого надо мочить! — уязвлено сказал Лев, когда участковый ушел.

— Если за таких мелких утырков браться, во внутренних органах людей почти не останется, — рассеянно сказал Эдуардыч.

Сейчас он явно думал о другом.

* * *

— А я уверен, что кто-то из Набок жив. Не верю я, что можно внезапно, неожиданно умереть от туберкулеза. Не бывает такого. А может быть до сих пор живой сам старый Набоко, и никакой урны с его прахом в крематории морга вообще нет. Так я считаю, — закончил рассказывать Лев.

Рядом с ним в стожке сидели Ангел и Чаплин. Они Льва, кажется, особо не слушали.

— Запахи у тебя здесь, как в подлинной сторожке, — заговорил Чаплин. — Он поднял крышку кастрюли на древней электроплитке. — Картошка тут варится.

Распоряжением городского командора ордена Ангела и Чаплина назначили помогать Льву. Эти двое возмутились таким ничтожным спонсором, негодовали, хотя это освобождало их от ночных патрулей. Так что Лев особо не стеснялся распоряжаться этими неожиданными помощниками, когда надо.

Ангел, как всегда, заговорил о своей торговле болгарским оружием.

— Я из Болгарии револьверы и прочий товар запчастями вожу, чтобы не спалиться на границе, — рассказывал он. — Собрал сейчас и аккуратно в порядок привел десяток стволов. Хотел их по антикварным магазинам рассовать, а там такие претензии! Нужно, говорят, у моих револьверов сверлить каморы, по две дырки в каждой каморе, чтоб выстрелить стало невозможно. А я не могу, рука не поднимается так оружие калечить!

Ангел энергично жестикулировал, размахивал руками, отчего в маленькой сторожке стало особенно тесно.

— Хорошо, что летом удалось один ствол какой-то бабке продать в отличном рабочем состоянии, — продолжал он. — Хотя та не понимала ничего. Небось, и деревянный револьвер купила бы…

Кажется, Ангел уже рассказывал об этом.

— А я вот здорово с коллекцией орденов и монет пролетел, что от отца в наследство осталась, — начал говорить Чаплин. Об ушедшей от него коллекции тот тоже говорил много раз. — Главное, сестра продала медаль «Над Японией» за копейки! Хоть бы мне потом эти деньги отдала!

Последние слова Чаплин повторял часто. Это непонятное высказывание о том, чтобы кто-то отдал ему ненужные деньги, стало у Чаплина почти поговоркой.

— Хочу медаль Ушакова купить, есть такая мечта, — продолжал он. — Насчет цены нормальной с одним челом договорился, только денег совсем нет. Дал бы мне орден материальных средств за особые заслуги! У него так много. Вот встретить бы Танцора — застрелил бы его сразу на месте и все!

Ангел ухмыльнулся:

— Это ты-то убийца Танцоров?! Гляди на меня — вот настоящий киллер!

Ангел даже согнул тоненькую ручку, как будто показывая мышцы. Обычные в последнее время разговоры в сторожке, только отвлекающие от дел.

— Лучше бы ты, Чаплин, узнал в крематории, сжигали там Набоку Сергея Сергеевича или нет? По документам или у свидетелей.

Ангел опять заухмылялся:

— Все вокруг покойников да вампиров ищут!

— Давай, Чаплин, — продолжал Лев. — Я тебе за это рубль дам! У меня советский есть, с Лениным.

— Что твой Ленин! — проворчал тот. — За него всегда мизер дают. Стабильная цена — один доллар.

— Ладно, выдам тебе медаль «За восстановление предприятий черной металлургии юга». Смотри-ка, помню название! От дяди осталась. Хрен с ним, будет тебе наградой за морг… Вот бы что-то узнать о младшей Набоко, о хлебопекарной принцессе. Какой-то детали не хватает в сюжете следствия.

— Какие глубокие мысли витают в сторожке! — сообщил Ангел.

— У самого помощника сторожа, — подхватил Чаплин.