Орел-Девка

 Онъ шелъ и ни разу не оглянулся. Войдя въ хижинку, Воли опять осталась одна одинешенька. Только Ганзль, да горные духи и были съ ней; но духи какъ будто стали милостивѣе, и самъ Мурцолль, озаренный яркими лучами весенняго солнца, даже ласково улыбнулся дѣвушкѣ, точно возрадовался старый, что къ нему возвратилась его дочка... А въ прошломъ году она была тутъ такой чужой, заброшенной! Каждая морщинка на челѣ Мурцолля была ей теперь знакома; Валли знала ужъ, когда онъ улыбался, когда гнѣвался,-- и совсѣмъ не стала бояться его, если даже и видѣла чело его окруженнымъ темными тучами, или слышала, какъ онъ, разсвирѣпѣвъ, принимался швырять внизъ лавинами... Словомъ -- она почувствовала, что великанъ этотъ пріютилъ ее, далъ ей мѣстечко на своей суровой груди. Бурные вздохи Мурцолля скоро сдунули съ ея сердца все то, что тяжелымъ бременемъ снова легло на него, когда она побывала внизу, и вотъ теперь она свободно вздохнула. Въ бурѣ есть что-то освѣжающее, животворное; она остужаетъ слишкомъ кипучую кровь и, шумя своими своими широкомощными крыльями, подхватываетъ душу человѣка, возноситъ ее высоко надъ землей, гдѣ камни и всякія тернія задерживаютъ, мѣшаютъ пугливо-робкой душѣ въ ея странствіи. Ушибется ребенокъ, заплачетъ -- ему дунутъ раза два на ушибленное мѣсто и скажутъ: "Ничего, до свадьбы заживетъ!" и онъ опять веселъ, смѣется... Такъ и отецъ Мурцолль дунулъ на грудь возвратившейся къ нему дочки, и глухую, тяготившую ея сердце боль вдругъ какъ рукой сняло. Валли стала спокойнѣе, свѣтлѣе смотрѣть на далекія долины; у нея на душѣ было такъ легко, и она опять начала надѣяться и ждать терпѣливо своего счастья.

 Время шло, пролетали дни, недѣли, мѣсяцы, вотъ и іюль насталъ. Солнце такъ стало жарить, что весь снѣгъ уже совершенно исчезъ на пространствѣ до линіи вѣчныхъ снѣговъ, гдѣ обитала Валли. Она жила тамъ въ полномъ уединеніи, которое изрѣдка лишь нарушалось -- и то на нѣсколько часовъ, когда ее навѣщалъ кто либо изъ рофенскихъ Клецовъ. Гость непремѣнно задавалъ ей тогда вопросъ: "Ну, что, надумалась, наконецъ, или -- нѣтъ?"...

 Выдался какъ-то разъ особенно-жаркій денекъ. Солнце такъ ужасно жгло, что Валли казалось, будто она ходитъ по какой-то раскаленной поверхности, утыканной гвоздями. Когда солнце начинаетъ палить, оно сбираетъ въ одну кучу облака; такъ и теперь вышло: къ полудню надъ нимъ образовался огромный шатеръ изъ тучъ, который опускался все ниже и ниже; солнце скрылось за тяжелыми складками этого шатра -- и все померкло, какъ будто густыя сумерки окутали всю окрестность. Небольшое стадо, ввѣренное попеченію Валли, стало обнаруживать какое-то особенное безпокойство... По временамъ трепетала молнія въ сѣромъ, мглистомъ воздухѣ, лиловой огонекъ ея моргалъ такъ быстро, какъ иногда спящій подергиваетъ вѣками. Мурцолль прикрылся огромными черными вуалями, которыя мѣстами прорывались, и тогда видѣнъ былъ еще чистый клочекъ неба, но на эти прорѣхи живо падали новые темные покровы... Казалось, что между небомъ и землей совсѣмъ уже не было мѣста чистому воздуху.

 Валли хорошо знала, что все это означаетъ: не мало страшныхъ бурь и грозъ пришлось уже ей пережить здѣсь, наверху. Она собрала всю свою скотинку на площадку подъ выдавшейся скалой, гдѣ собственноручно, на всякій случай, устроила загонъ. Не досчитавшись одной козочки, забѣжавшей куда-то, Валли принуждена была отправиться на поиски, а тутъ вдругъ гроза и разразилась... Никогда еще, сколько помнила Валли, такъ неожиданно-скоро не наступала буря: глухо зарокотало въ горахъ, первый порывъ вѣтра пролетѣлъ ухорски-шумно, швырнувъ нѣсколько увѣсистыхъ градинъ. Теперь каждая минута была дорога, а козочки и слѣдъ простылъ. Валли забѣжала въ хижинку, потушила огонь на очагѣ и отправилась сражаться со стихіями. Она вышла на эту борьбу, какъ выходитъ героиня королева усмирять толпу взбунтовавшихся подданныхъ -- и дѣйствительно, помимо желанія и воли, Валли приняла осанку героини королевы. На головѣ ея былъ шлемъ -- небольшой мѣдный котелъ, который она нарочно и надѣла, чтобы защититься отъ града; толстая рогожа служила ей мантіей, а въ правой рукѣ, вмѣсто меча, она держала пастушій посохъ съ желѣзнымъ крюкомъ.