Орел-Девка

 -- Нѣтъ, стой! проговорилъ Іосифъ строгимъ голосомъ и отступилъ отъ нея.-- Больше мнѣ не требуется -- будетъ съ меня и одного поцѣлуя. Ну, что -- видѣла, могу я тебя заставить поцѣловаться? Вотъ и все, ничего больше мнѣ и не надо.

 Валли широко открыла глаза... она смотрѣла на него, словно ничего не понимала, и вдругъ, поблѣднѣвъ какъ мертвецъ, пробормотала заикаясь:

 -- Но... зачѣмъ-же ты... Іосифъ... пришелъ сюда?

 -- Зачѣмъ? Ужъ не думала-ли ты, что я женихомъ твоимъ сюда явился?... Недавно, а именно на церковной процессіи, ты при всѣхъ объявила, что Афра -- сокровище мое, что она изъ податливыхъ и что я, Іосифъ, не дерзнулъ-бы подъѣхать такимъ манеромъ къ Орелъ-Дѣвкѣ! Ну, и неужто ты серіозно полагала, что человѣкъ имѣющій совѣсть, честь, позволитъ говорить такъ о себѣ и о честной дѣвушкѣ? Мнѣ хотѣлось только доказать тебѣ, что совладать съ тобой я могу точно такъ же, какъ съ медвѣдемъ или другимъ какимъ нибудь звѣремъ. А поцѣлуй, который я взялъ у тебя сейчасъ, отнесу я Афрѣ: пусть онъ будетъ искупленіемъ за твою неправду, загладитъ то зло, которое ты сдѣлала ей. Постарайся не забыть этого урока, особенно, если гордость снова обуяетъ твое сердце. Это отвадитъ тебя, надѣюсь, обижать публично бѣдныхъ дѣвушекъ. Вотъ ты теперь сама попробовала, легко-ли вытерпѣть, когда видишь, что надъ тобой всѣ смѣются?...

 Взрывъ хохота заглушилъ послѣднія слова Іосифа, но онъ сердито посмотрѣлъ на окружающихъ, давъ имъ понять, что никакихъ похвалъ себѣ не желаетъ.

 -- И такъ, всѣ вы -- свидѣтели, что слово я сдержалъ? Теперь иду я въ Цвизельштейнъ, чтобы успокоить Афру. Она, бѣдняжка, плакала, узнавъ, что я хочу сыграть штуку съ Штроммингеровой Валли. Ну, счастливо всѣмъ оставаться!

 Іосифъ пошелъ, за нимъ бросились всѣ. Толпѣ ужъ очень пришлось по вкусу эта "штука". Нѣтъ, гдѣ съ Іосифомъ тягаться! Одинъ онъ только и могъ совладать съ этой гордячкой -- Валли.

 -- Ничего, пусть она скушаетъ это на здоровье! Такъ ей и надо!

 -- Ну, Іосифъ, ужъ вотъ одолжилъ! Лучше этой штуки у тебя и не было!

 -- Теперь на этакую невѣсту никто и вниманія не обратитъ!...

 Такъ загалдѣли бывшіе женихи Валли, весело провожая Іосифа. Шутки такъ и сыпались.

 Площадка, назначенная для танцевъ, живо опустѣла. Около Валли остались только двое -- Викентій и Бенедиктъ. Она, не шевелясь, стояла все на томъ-же мѣстѣ, ничего не сознавая, ничего не чувствуя, какъ будто (такъ ей казалось) ея уже и въ живыхъ пѣть... Викентій, съ опущенными руками, молча глядѣлъ на нее. Но вотъ рофенскій Бенедиктъ приблизился къ дѣвушкѣ и, слегка дотронувшись до ея руки, заговорилъ:

 -- Эхъ, Валли, брось, не огорчайся такъ! Вѣдь мы тутъ, съ тобой, и готовы за тебя отомстить! Говори, прикажи, что дѣлать? На все пойдемъ, только слово скажи... Ну, Валли?...

 Она пошевелилась, большіе глаза ея сверкнули, по лицо какъ было -- такъ и осталось безжизненнымъ, блѣднымъ... Она подергивала губами, какъ-бы силясь что-то выговорить -- и, наконецъ, собравшись съ духомъ, скорѣе выкрикнула, чѣмъ проговорила:

 -- М-мертвымъ хочу его видѣть!...

 Бенедиктъ попятился...

 -- Что ты, Валли!... Боже тебя сохрани!..

 А Викентій подскочилъ къ ней. Глаза у него горѣли.

 -- Валли, это ты взаправду -- да?...

 -- А ты думалъ -- въ шутку? Да, взаправду!..

 Тутъ она простерла вверхъ руки (онѣ были блѣдны, съ посинѣвшими ногтями, какъ у мертвеца) и произнесла, какъ-бы давая клятву:

 -- Кто положить его мертвымъ у ногъ его Афры -- за того пойду я! И это такъ же вѣрно, какъ вѣрно, что я Штроммингерова Вальбурга!...

 

XII. Во время ночи.

 Наступила ночь, все заснуло въ тихомъ домѣ Штроммингера,-- только гдѣ-то, безъ перерыва, раздавался странный однообразный шумъ. Работницы просыпались, но не могли понять, что и гдѣ такъ шумитъ; онѣ смыкали глаза и опять вздрагивали, потому что слышали, какъ балки дрожать...

 Это Валли, тяжело ступая, безъ устали шагала въ своей комнатѣ. Сердце ея изнывало, она выносила тяжкую борьбу, потому что на этотъ разъ противникомъ ея была судьба, само провидѣніе. Разорванная юбка, клочья корсажа валялись на полу -- и среди этихъ обрывковъ лежали кусочки рѣзной фигурки святой Вальбурги... Были и другіе слѣды буйнаго ея кощунства.

 Валли была полураздѣта. На обнаженныхъ плечахъ ея волновались упавшія пряди волосъ...

 Вдругъ гдѣ-то далеко прогремѣлъ выстрѣлъ.

 Валли пріостановилась и стала прислушиваться... Нѣтъ, все тихо! Да можетъ быть это ей такъ почудилось? Однако, почему-же она не можетъ вздохнуть? Что-то сжало горло... Былъ-ли это именно выстрѣлъ? Валли навѣрно не знала. И вдругъ, какъ молнія, мелькнула въ головѣ ея мысль: "Ну, а если это Викентій убилъ Іосифа?"... Но это пустяки: Нѣтъ, вѣдь Іосифъ преспокойно сидитъ теперь дома, а пожалуй... тамъ, въ Цвизельштейнѣ, у Афры своей...

 Тутъ Валли стукнулась головой объ стѣну, чтобы заглушить острую боль въ сердцѣ. Тоска совершенно одолѣвала ее, а воображеніе рисовало ей такія картины, которыя доводили ее до помѣшательства... Да, ужъ пусть-бы онъ умеръ, тогда и думать больше не-о-чемъ, тогда все кончено!...