Орел-Девка

 -- Когда счастье, такое какъ мое, посѣтитъ человѣка -- пусть всѣ тогда возрадуются! говорила Валли, и вотъ, въ короткое время, вездѣ уже зной, что Орелъ-Дѣвка совсѣмъ другой стала; а причина та, что Іосифъ пригласилъ ее протанцевать съ нимъ -- другими словами: объявилъ о намѣреніи своемъ сдѣлаться женихомъ Воли.

 Что-жъ, пусть говорятъ! Она не станетъ опровергать того, что, все равно, должно неминуемо совершиться черезъ нѣсколько дней... И зачѣмъ ей говорить, что это не правда, когда она любитъ его всѣмъ сердцемъ, больше всего на свѣтѣ?... Іосифъ стоитъ такой любви, да онъ и самъ влюбленъ въ нее; въ противномъ случаѣ, развѣ послалъ-бы онъ ей такое приглашеніе?... И какъ это удивительно пріятно, сладко, имѣть возможность не скрывать своего счастья пусть всѣ видятъ, что на душѣ у Валли!...

 Сталкиваясь съ ребятишками, она брала ихъ на руки и говорила имъ, что въ Петропавловскій день придетъ сюда Іосифъ-Медвѣжатникъ, тотъ самый что большущаго медвѣдя убилъ и спасъ Лизу въ Цвизельштейнѣ отъ взбѣсившагося быка... "И такъ ужъ онъ красивъ, и такой онъ силачъ, что вы глазенки вытаращите! Такого молодца вы и не видывали до сихъ поръ, да другаго такого и не найдется во всемъ мірѣ!"... Ребятишки были въ восторгѣ и цѣлый день забавлялись игрой, представляя Іосифа и медвѣдя.

 Валли заиграла съ Ганзлемъ и, грозя ему пальцемъ, говорила:

 -- Ну, будь-же умницей, паинькой, когда Іосифъ будетъ здѣсь... Слышишь? Заранѣе говорю тебѣ, а не-то -- смотри ты у меня!...

 Старому Клеттенмайеру и тѣмъ изъ работниковъ, которыхъ Валли отличала отъ прочихъ, было выдано новое праздничное платье. Всѣ они знали, почему это такъ, и громко болтали о такой новости, потому что "хозяйка" и не думала запрещать имъ бесѣдовать объ этомъ.

 Но временамъ Валли уходила въ свою комнату, садилась тамъ и просиживала цѣлые часы, думая только о томъ: какъ же это случилось, что Іосифъ такъ внезапно перемѣнился, совсѣмъ иначе взглянулъ на нее?.. Но какъ она ни раскидывала умомъ, а сообразить все таки не могла, какимъ это образомъ этакое счастье свалилось вдругъ... Валли стала поглядывать теперь какъ-то особенно ласково на изображеніе святыхъ и сочла долгомъ отблагодарить ихъ за то, что они все такъ хорошо устроили, такъ чудесно порѣшили дѣло. Взглянувъ на карты, вѣерообразно прикрѣпленныя къ стѣнѣ, надъ кроватью, она фыркнула и проговорила:

 -- Хе! что-то вы теперь заговорите -- а? То-то вотъ, сами теперь увидѣли, что ничего-то вы тогда не вѣдали!...

 Но эти разрисованныя бумажки, скрывая тайны будущаго, глядѣли на Валли безмолвно и таинственно, устремивъ на нее свои красные и черные глаза... Такъ глядитъ заколдованная вещь, которая не можетъ выйдти изъ-подъ чаръ, потому что нѣтъ такого волшебника-чернокнижника, который изрекъ-бы слово освобожденія и разрушилъ чары. Вотъ, если-бы Люккардъ была жива, она конечно прочла-бы отвѣта карта и передала-бы его Валли; но теперь эти карты были похожи на письмо, написанное цифрами, ключъ-же къ нему -- потерянъ. Доживи старушка до этого дня -- какъ-бы она порадовалась!...

 А время такъ тянется... Валли даже подумывала о томъ, что ужъ не лечь-ли ей да и проспать до утра желаннаго дня, но -- нѣтъ, гдѣ-же ей заснуть! Сгорая отъ нетерпѣнія, она и ночью не могла сомкнуть глазъ; безсонница мучила ее.

 -- Вотъ осталось всего двадцать четыре часа, говорила Валли,-- а вотъ и всего-то двѣнадцать!...

 Но вотъ наступило утро желаннаго дня. Пообѣдавъ, Валли отправилась въ свою комнату одѣваться. Мытью и причесыванью казалось и конца не будетъ: въ ней снова пробуждалось все женское, Валли снова стала дѣвушкой,-- а потому нѣтъ ничего удивительнаго, что она завертѣлась передъ зеркальцемъ, принялась обозрѣвать лицо, чтобы узнать, насколько она красива -- и можетъ-ли понравиться Іосифу?.. Новая снуровка, роскошнѣе первой, появилась у нея вмѣстѣ съ большими филиграновыми булавками для головнаго убора. Изъ шкатулки, стоявшей на столѣ, Валли вынула эту снуровку и стянула ею корсажъ. Серебряныя финтифлюшки отличались такою-же ослѣпительною бѣлизной, какъ и рукава ея плоёной рубашки, а ужъ какъ позванивали эти маленькіе колокольчики -- совершенно какъ свадебные!.. Отъ красныхъ ситцевыхъ занавѣсокъ на окнахъ -- въ комнатѣ все отливало мягкимъ розовымъ цвѣтомъ; красивая фигура дѣвушки вся алѣла, какъ будто ее освѣщало пламя дѣвичьей страсти.-- Покончивъ съ своимъ туалетомъ, Валли достала изъ той-же шкатулки увѣсистую, изукрашенную серебромъ, пѣнковую трубку -- да какую -- просто мое почтенье! Этакой трубки никто изъ здѣшнихъ и не видалъ никогда. Она уложила ее на ладонь и долго взвѣшивала, соображая: хороша-ли еще такая трубка для Іосифа?... Опустивъ снова руку въ шкатулку, Валли, какъ-то особенно бережно, что-то вытащила оттуда и вдругъ, застыдившись, посмотрѣла на дверь (хорошо-ли заперта?)... Она держала въ рукѣ кругленькую коробочку, въ которой лежало -- кольцо. Вотъ оно вынуто... Изъ груди дѣвушки вырвался вздохъ, а на глазахъ ея заблестѣли слезы неизъяснимой радости и признательности.