Орган геноцида

Когда Америка вступает в войну, из нее даже под пытками не вытянешь, что все дело в нефти. В глазах народа, который с новейшего времени составляет костяк государственной армии, оправдать войну может только строго определенный набор причин. Но здесь, в Африке, не нужны священные стяги, будь то мировая справедливость, стабильность или права человека. На этом материке люди верны жадности, сбиваются в стаи, воюют и грабят – в общем, сохранили средневековые устои во всей красе.

Поэтому ничего удивительного, что богачи с берегов Виктории решились воевать за независимость, как только им нашептали о прибыли.

Подводя итог, предателям по местным правилам живется пока что очень вольготно. Теорией игр установлено, что на ранних этапах симуляционной модели значительное преимущество на стороне эгоистов, а не альтруистов. Проще выживать тем, кто всегда ставит в приоритет сиюминутную выгоду и не считается с партнерами. По мере усложнения модели такие элементы отсеиваются, и общины вырастают из индивидов, которые сотрудничают и друг друга используют. Однако очевидно, что здесь до этой стадии еще жить и жить.

Раньше, наверное, было не так. Но кто-то откатил местный этический код до низшего состояния и следит, чтобы система не усложнялась.

Я пересек газон и слился со стеной дома. Прошел коридором, который вел во внутренний дворик. Он служил переходом между окружающими его комнатами. Там журчал небольшой фонтанчик и высилось несколько пальм.

Таясь на самом виду при максимальных настройках адаптивного камуфляжа, я прильнул к центральной части дома и оттуда следил за коридорами. Порой мимо курсировали солдаты, которые возвращались через внутренний сад, но даже на расстоянии вытянутой руки они ничем не показывали, что заметили меня.

– Добрый вечер, мадам Пол, – услышал я и рефлекторно схватился за нож: человек заговорил прямо напротив меня. Но затем я пригляделся и понял, что он смотрит вверх и здоровается с кем-то на галерее второго этажа.

– Добрый, Мугабе.

Я мгновенно узнал голос.

Именно этот голос рассказывал мне о холокосте. Об эволюционной необходимости совести. О предательстве, по которому она так сокрушается.

Люция Шкроуп.

– Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, намного лучше. Кажется, освоилась. Хотя мне все равно так тяжело смотреть, как здесь живут люди…

– Не переживайте. Вы же приехали из Америки, чтобы облегчить нашу долю.

– Хорошо, если так получится…

– Господин… Прошу прощения, заместитель министра культуры уже лег отдыхать?

Похоже, Люцию здесь считают женой Джона Пола. А может, они правда уже поженились.

– Нет. Если честно, он вообще почти не спит. Работает у себя.

– Да… Я бы хотел когда-нибудь стать таким политиком.

– Я думаю, у него просто бессонница.

– Мне кажется, господин блестяще справляется. Когда мы слушаем по радио речи, которые он написал, сразу кажется, что надо только постараться, и тогда наша страна спасется от нужды и от СПИД, и рыба вернется в озеро. Будем зарабатывать много денег благодаря экспорту мышц, а сами питаться рыбой и жить припеваючи, как сто лет назад. Я думаю, у нас все получится. И девочки, которые сейчас перебиваются дельфиньими и китовыми потрохами с завода, пойдут в школу, и им больше не надо будет копаться в мусоре. Если постараемся, то завтра будет лучше, чем вчера. Я уверен, что человек, который пишет такие тексты, замечательный.

Повисла тишина. Люция не сразу нашлась, что ответить солдату.

«Простите. Мой супруг сюда приехал, чтобы стравить вас друг с другом».

«Простите. Мой супруг спит и видит, как на свалках вместе с отходами мышечного производства валяются ваши черепа и кости».

Мне представилось, что Люция думает именно об этом.

«Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение».

Хотя, скорее всего, она и сама не знает, чем занят Джон Пол.

– Да… Спасибо за ваши слова. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, мадам.

Я подсмотрел, в какую комнату ушла Люция. В центральную комнату той части дома, над которой висела полная луна.

Солдат снова отправился патрулировать территорию. Как только я убедился, что он ушел, то взлетел по лестнице. Текстура ботинок менялась в зависимости от поверхности, с которой они соприкасались, и поглощали весь шум, поэтому я сам себе казался призраком. Пусть чувствовал, что твердо стою ногами на земле, но от шумоподавляющей технологии чувство реальности происходящего размывалось.

Дверь оказалась не заперта. Я привел пистолет в готовность и шагнул внутрь.

Но Люции, которая только что сюда зашла, не обнаружил. Лишь лучи лунного света струились из дальнего окна.

Я обыскал пустую комнату. На столе, за которым, судя по всему, еще совсем недавно работали, лежала записная книжка, тетрадь, подписанная «Федерация», и ручка. В тетрадь, судя по всему, записали черновики речей для всяких начальников. Кажется, Джон Пол предпочитает писать от руки.