Орион

И  тогда  я  решил,  что,  когда  вырасту,  сделаюсь  путешествен­ником.  Но  в этих любимых  книгах  мне  нравились  не только охот­ники и моряки. В  них часто описывались ученые,  иногда смешные и донельзя рассеянные... И мне хотелось сделаться ученым и естест­воиспытателем,  открывать  неизвестные  страны,  собирать  расте­ния,  взбираться  на  высокие  горы  за  редкими  камнями...»

Популяризаторских  книг в  тогдашней  фантастике было  много, проводились  даже  конкурсы:  кто  лучше  всех  напишет  сочинение на  тему  «Химизация  народного  хозяйства».

В  1928  году  В.  Гончаров  выпустил,  например,  «микробиоло­гическую шутку»  —  «Приключения доктора Скальпеля и фабзавуча Николки в мире малых величин».  В этой  книге он предвосхитил прием,  с  блеском  использованный  через  несколько  лет  Я.  Ларри в  популярных  некогда,  переиздававшихся  даже  после  войны «Приключениях Карика и Вали». Герои этих книг уменьшаются до размеров насекомых у Я. Ларри, а у В. Гончарова даже до размеров бактерий, что позволяет им и читателям познакомиться с макроско­пическим  и  микроскопическим  мирами,  как  говорится,  воочию, лицом  к  лицу.  Так,  путешественникам  в  книге  В.  Гончарова  при­ходится  сражаться  с  холерным  вибрионом,  туберкулезной  палоч­кой,  амебой  и  другими  неаппетитными  жителями  одеял  и  луж.

Литературные  достоинства  книги  Я.  Ларри  были  неизмеримо выше;  впрочем,  В.  Гончарову  приходилось  рассчитывать  свою санитарно-нравственную пропаганду на читателя, которому нужно объяснять, что кислород —  это составная часть воздуха.  (В других своих  романах,  таких,  как  «Лучи  смерти»,  «Психомашина»,  Вик­тор  Гончаров  был  причастен  к  жанру  «катастроф»).

8

В  1925  году  появился  первый  и,  может  быть,  лучший  роман (сначала  рассказ)  Александра  Беляева  «Голова  профессора Доуэля».  А.  Беляев  —  первый,  кто  сделал  фантастику  главным  делом своей  жизни  и  благодаря  своему  энтузиазму  стал  центральной фигурой  среди  советских  фантастов  предвоенного  периода.

А.  Беляев  написал  немало  книг,  достаточно  для  собрания сочинений,  которое  и  было  выпущено  в  восьми  томах,  но  уже в 60-х  годах, спустя  много лет после смерти  автора.  К  сожалению, А.  Беляев  не  был  таким  выдающимся  мастером,  как,  скажем, А. Толстой, его произведения неравноценны.  Как правило, он брал локальную  научную  идею,  но  разрабатывал  ее  тщательно;  он обладал  смелым  воображением,  сила  которого  была,  в  частности, в  том,  что,  несмотря  на  декларативные  заверения  в  неизменной верности  богине-науке  и,  должно  быть,  искренней  уверенности, что  так  оно  и  должно  быть,  он  все  время  нарушал  ее  запреты,  за что ему неоднократно «влетало». Анекдотично, что его, может быть самого научного из  наших  фантастов,  пожалуй,  больше  всех  и  об­виняли  в  ненаучности.  Романы  А.  Беляева  привлекали  верой в  неограниченные  творческие  способности  человека,  и  в  этом плане  они  напоминали  романы  Жюля  Верна.

Первый  вариант  «Головы  профессора  Доуэля»  был  опублико­ван журналом  «Всемирный следопыт». Этот его роман,  как и  «Че­ловек-амфибия»,  переиздавался несчетное  количество раз,  правда, большинство  переизданий  падает  на  два  последних  десятилетия.

Есть книги,  которые знает  каждый  подросток,  буквально  каждый. Два  названных  беляевских  романа  принадлежат  к  числу  этих избранников.  Чем  же  они  заслужили  столь  счастливую  судьбу?

Обратим внимание, что до А.  Беляева успехи биологии  (в отли­чие,  например,  от  физики)  никто  не  ставил  в  центр  внимания, удачных  произведений  на  эту  тему,  во  всяком  случае,  почти  нет. Были известны в то время романы М. Гирели, например,  «Преступ­ление  профессора  Звездочетова»,  написанное  явно  на  потребу  ме­щанскому  вкусу,  несмотря  на  самые  солидные  заверения  автора в  предисловии.  Герой  этого  произведения  производит  какие-то изуверские  эксперименты  над  собственным  телом  и  мозгом,  а  по­том  в  припадке  ревности  убивает  жену.

Беляевский  роман  с  первых  страниц  привлекает  дерзостью предложенной  гипотезы.  Зрелище  головы,  отделенной  от  тела

и продолжающей жить, производит впечатление не только на моло­дую  ассистентку  профессора  Керна.