Оркестр меньшинств

– Во-первых, – сказал он Джамике, с которым теперь всегда говорил на языке отцов, – ты должен помочь мне найти Ндали и вернуть ее мне. Я ее люблю, и я жил с ней. Ты забрал ее у меня и теперь должен вернуть ее мне собственными руками. Во-вторых, ты должен помочь мне вернуть все то, что я потерял, мой компаунд и моих птиц. Я хочу снова стать владельцем отцовской земли и восстановить на ней птичью ферму. Ты должен помочь мне в этом. В-третьих, ты должен помочь мне забыть о том, что со мной делали в тюрьме. Не знаю, как ты это сделаешь. Молись за меня, утешай меня – что угодно, только чтобы я больше не помнил об этом.

Первым делом они отправились в дом отца Ндали. Мой хозяин сказал Джамике, что хочет отправить Ндали письмо через привратника, и Джамике согласился, что так и следует поступить. И как-то вечером, через неделю после примирения, они поехали к родительскому дому Ндали. Он направился к воротам, а Джамике остался в машине. Мой хозяин постучал, снедаемый страхом. Маленькая калитка в воротах открылась, и появился другой человек, один из тех, с кем он прислуживал на торжествах в честь отца Ндали четырьмя годами ранее. К его огромному облегчению, человек не узнал его.

– Ога, что тебе? – спросил человек. – Твой видать хотеть ога Обиалор?

– Нет-нет, – сказал мой хозяин, его сердце чуть не выпрыгнуло из груди при мысли о еще одной встрече с отцом Ндали.

Он окинул взглядом ворота, посмотрел на два черных пластмассовых септика, возвышающихся над оградой, перевел взгляд на привратника. Потом достал пачку денег – двадцать тысяч найра. Он протянул деньги этому человеку.

– Эй, ога, это что? – сказал привратник, быстро отступив.

– Деньги, – ответил мой хозяин, у которого перехватило дыхание.

– За что?

– Гммм, я хочу, чтобы ты, гммм…

– Ога, твой хотеть зло мой ога?

– Нет-нет, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты передал это письмо Ндали от меня.

– О, так твой хотеть мадам Ндали?

– Нет, я хочу переслать ей письмо, – сказал он.

– О'кей, письмо давай. Мой дать письмо мама, мама письмо посылать Лагос. Давай.

Чукву, он сначала отдал привратнику письмо и деньги. Тот поблагодарил его и вернулся в свою будку. Но когда мой хозяин сказал об этом Джамике, тот спросил:

– А если мать вскроет письмо? – Мой хозяин ошарашенно молчал. – Ты написал свое имя на конверте?

– Да! – воскликнул он.

– Тогда они его вскроют и, уж конечно, не отправят ей. Этот человек просто должен дать тебе ее адрес. Или сам передать ей письмо.

Мой хозяин побежал к воротам и попросил привратника вернуть ему письмо.

– Почему, ога, твой больше не хотеть слать письмо?

– Нет-нет, мой потом приходить, – сказал он. – У тебя есть ее адрес?

– Ее адрес? В Лагос? – спросил привратник.

– Да, Лагос.

– Мой всего привратник.

– Твой не знать, когда она еще приезжать?

– Нет, они зачем мой такой вещь говорить.

– О'кей, спасибо, – сказал мой хозяин привратнику. – Оставь деньги себе.

Он ушел раздосадованный, но радуясь тому, что уберегся от нежелательных последствий – родители Ндали не увидят его письма. Джамике посоветовал ему не отчаиваться и заверил, что они так или иначе найдут Ндали. Сейчас только начало марта, сказал он, и если они праведные католики, то она наверняка приедет на Пасху. Джамике посоветовал ему пока заняться возвращением дома. Через мгновение они с Джамике уже ехали к его старому компаунду, а я вспомнил о Тобе, который помогал моему хозяину в чужой стране. Мой хозяин остановил машину напротив своего прежнего сада и остался в машине ждать, с чем вернется Джамике. Сад был срублен, на его месте лежала груда щебня и несколько цементных блоков. На груде щебня лежала тачка, ручки у нее были обмотаны красными тряпками. Мой хозяин увидел большой щит с надписью: БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ ПРИЮТ ДЛЯ МАЛЫШЕЙ И НАЧАЛЬНАЯ ШКОЛА, П.М.Б[110]. 10229, УМУАХИЯ, ШТАТ АБИЯ. Он огляделся. А что же дома соседей? Они стояли на своих местах, только теперь рядом с их компаундом возвышался столб (мой хозяин решил, что это телефонный столб). На длинном проводе сидели несколько птиц – воробьев, – смотрели безучастно вдаль.

Чтобы смирить тревогу, он перевел взгляд на игрушечную птичку, которую купил в магазине народных поделок и подвесил к зеркалу заднего вида в своей машине. Игрушечная птичка раскачивалась туда-сюда во время езды, напоминая ему о курице, которая когда-то была у него, – он назвал ее Чиньере[111]. Он постучал по клюву птички и принялся скручивать бечевку. Он смотрел, как она, собравшись в клубок, подняла птичку до самого верха, тогда он ее отпустил, и она стала быстро раскручиваться на бечевке. Он нашел в этом некий смысл, Чукву, как любой отчаявшийся человек находит смысл почти во всем, если внимательно присмотрится, – в песчинке, в тихой реке, в пустой лодке на берегу. Раскручивающаяся бечевка, на которой висела птичка – два предмета, связанные друг с другом, зависящие друг от друга, если двигается один, то двигается и другой.