Оркестр меньшинств

– Я поеду домой и буду один, – сказал мой хозяин.

– Ах, брат Соломон. Я так хочу, чтобы ты посмотрел этот фильм – «Страсти Христовы». Он тронет твое сердце. Тронет твою душу.

Он хотел заговорить, сказать этому человеку, что всего мгновение назад его переполняла ненависть к нему. Но он ничего не сказал, потому что его разоружило выражение лица Джамике.

– Я посмотрю, – услышал он собственный голос.

– Слава Господу!

Он сел на задней скамье в церкви, горе разрывало его изнутри в клочья, а Джамике и члены церкви устанавливали большой экран. Пока он там сидел, началась служба. Пастор поднялся на подмостки и стал говорить о спасении, о том, как страдал человек, чтобы отдать свою жизнь ради других. Не дослушав пастора, мой хозяин поднялся и вышел из церкви.

Чукву, он вернулся домой, с трудом сдерживаясь, чтобы не впасть в отчаяние. Посреди ночи он понял, что его состояние объясняется исключительно желанием вернуть то, что он потерял. Он не хотел исцеления или прощения, того, о чем говорил Джамике, он не хотел этого. Нет, он хотел вернуть свою прежнюю жизнь. Он хотел поднять кокосовый орех, упавший в выгребную яму, и отмыть его. Он верил, что отмыть его можно. Он сел, проникшись пониманием: именно это ему и нужно, и это возможно. Все остальное – капитуляция.

Этот хоровод мыслей, так буйно круживший в его голове, преобразовался в твердое решение – он будет драться за нее, замужем она или нет.

«Я не сдамся, нет! – сказал он себе. – Я проделал слишком большой путь, чтобы теперь сдаться. Да, я повторяю: жену можно отобрать у мужа; так же как и мужа у жены. У мужчины отбирают его дитя, у женщины отбирают ее младенца. Гусыню лишают гусенка. Онвегхи ихе но на ува ммаду джи на ака. И еще раз повторяю: ничто в этом мире не принадлежит никому навечно. Мы имеем то, что у нас есть, потому что крепко держим это, потому что отказываемся это отпускать. Я здесь, стоя здесь, под крышей, держу свою жизнь. Если я ее отпущу, она будет забрана от меня».

Он прижал руку к груди, потом включил лампу и подошел к зеркалу.

– Скажи мне, – сказал он, глядя с прищуром на изменившегося человека, лицо которого стало теперь похоже на коллекцию шрамов, – скажи – требовал этот человек, указуя на него пальцем. – Скажи мне, разве мое будущее не отобрали у меня? Разве его не вырвали из моих рук Джамике, Чука, мази[117] Обиалор, Фиона, ее муж, кипрская полиция – все?

Он отвернулся от зеркала и ткнул пальцем в стену, принял позу боксера, ушедшего в оборону, словно увидел что-то страшное.

– Разве я не пытался удержать ее, мою жизнь? Но ее отобрали у меня! А мое тело? Разве я отдавал его им? Отдавал? Скажи мне! Разве я сказал: «Возьмите мои ягодицы, вставьте в них пенис»?

Он схватил табуретку, стоявшую у его ног, и шарахнул ею об пол.

– Скажи мне!

Он стоял теперь рядом с поломанной табуреткой, тяжело дыша, осознав, что вдруг соскользнул в безумие и кричал среди ночи. Это ошеломило его. Потрясенный, он спешно выключил лампу, осторожно улегся в кровать, замер, думая о том, что мог разбудить людей в других квартирах. Он ждал – не постучится ли кто-нибудь в его дверь, смотрел на щель внизу двери, за которой вроде двигались какие-то тени. Он некоторое время лежал, словно привязанный к кровати, сцепив руки на животе, демонстративно дергая головой то в одну, то в другую сторону. Но никто не пришел. Откуда-то до него донеслись звуки, как ему показалось, церковной службы в самом разгаре и отдаленный бой барабанов и музыка. Покой снизошел на него, и ему стало ясно, что он должен вернуться в то место, в котором постоянно пребывала вторая его половина, ни на миг не покидая его. И вернувшись, он обретет душевное равновесие, и там он даст свое главнейшее сражение.

23. Древнее сказание

Эчетаобиесике, я уже говорил, что возможности человека ограничены. Я говорю тебе об этом сейчас, потому что, будь у моего хозяина больше возможностей, он поступил бы по-другому. Но я не хочу этим сказать, что его силы не такие же, как у других людей, – нет. Ты не отказал ему ни в чем из того, что даешь другим. Я посетил с ним Афиаоке и сад Чиокике, чтобы получить таланты и дары, которыми ты в своей щедрости решил наделить его, как и любое другое человеческое существо. И все же его возможности остались недостаточными. Как и все другие люди, он ограничен природой и временем. Поэтому есть вещи, которые, будучи раз совершены, уже не могут быть отменены. И человек может, только если он не в силах изменить обстоятельства, сдаться и двигаться дальше в другом направлении.