Орлята Великой Отечественной…

Мануил СЕМЕНОВ ВСТРЕЧА ЧЕРЕЗ ДЕСЯТИЛЕТИЯ…

Это было ранней весной сорок второго года. Мне довелось присутствовать на слете героев битвы под Москвой. Велико же было мое удивление, когда среди участников той встречи увидел мальчика двенадцати-тринадцати лет в красноармейской форме и с новеньким орденом Красной Звезды.

Я спросил юного орденоносца:

— Как тебя зовут?

Он вытянулся, щелкнул каблучками сапожек и четко доложил:

— Красноармеец Андрианов!

Я обнял маленького бойца, и мы долго разговаривали.

Позже я потерял из виду Ваню Андрианова и не знал, как сложилась его дальнейшая судьба.

Но фотография, сделанная фоторепортером Абрамяном, и очерк, вскоре напечатанные в нашей армейской газете "За правое дело", сохранились…

Ваня Андрианов, худенький паренек с редкими веснушками на лице, примостился на печке. Он прислушивается к непонятному разговору гитлеровских солдат. Одни из них горланили песни, другие хохотали, запрокидывая взлохмаченные головы. Лица их покраснели от вина и жары — печурка раскалена, а они все подкладывают дров.

Вчера утром фашисты уехали куда-то на машине, а вечером вернулись с награбленным: курами, гусями, поросятами, овцами. Руки у многих солдат были в крови — кто знает, чья это кровь? Ваня оглядывает запоганенную избу и, наклонившись к матери, шепчет:

— Мама, мама, пусти меня к своим.

Мать испуганно смотрит на сына:

— Куда ты, глупый, убьют!

Серый свет с трудом пробивается сквозь замерзшие окна. Мимо дома проносятся автомобили. Шины резко скрипят по снегу — значит на дворе сильный мороз.

Улица пустынна. Неужели фрицы ушли?

Ваня пересекает улицу, приближается к сараю. Вышедший оттуда фельдфебель сердито кричит что-то — наверное, ругается. Три солдата похлопывают ладонями, греются. Раскаленные уголья, лежащие прямо на земле, таинственно светятся в полумраке сарая. Поблескивает черное тело пулемета.

Ваня идет мимо таких же сараев, разбросанных по гребню оврага. Сквозь щели крыш пробиваются еле заметные струйки дыма. Здесь тоже солдаты. Из обветшалых стен торчат пулеметные дула.

Ваня подходит к пустому, побитому взрывами дому и по шаткой, растрескавшейся лестнице залезает на чердак. Отсюда хорошо видно и поляну, и опушку леса, и колхозные строения, что раскинулись на горе. А вон и школа.

Фашисты считают, что русские на той стороне, и ждут наступления оттуда. Вот бы увидеть хоть одного красноармейца! Ваня всматривается в знакомые места, но всюду безлюдно. Маленькое его сердце сжимается от тоски. Где же вы, родные бойцы?

Вдруг замечает Ваня: кто-то движется мимо реденького ельника. Фигуры в белом — их почти не различишь на снежном фоне — ползут вперед, оставляя позади глубокую голубоватую колею.

Никто не стрелял, никто не мешал этому движению, и фигуры подползали все ближе и ближе к оврагу, к сараям.

"Куда вы, куда?" — хотелось крикнуть Ване, но он знал, что никто не услышит его. "Не услышат, а если побежать туда, к ним?" — подумал пацан. "Куда ты, глупый, убьют!" — вспомнил Ваня слова матери. Но если не пойти, тогда их убьют.

Сколько нужно пробежать до ельника? Вон через тот бугорок, по дороге и к кустам. Ваня постоял у тына, глубоко вобрал в себя воздух и побежал.

Когда он достиг бугра, фашисты его заметили, пули засвистели вокруг. Ваня упал на снег.

Вжик!.. Вжик!.. — жужжали пули. Снежная пыль, взметаемая разрывами, засыпала пальто и шапку. Ваня полз, прижимаясь всем телом к снегу. Видать, гитлеровцы решили не выпускать мальчика живым из деревни. Вжик!.. Вжик!.. А он полз и полз…

Высокий человек в белом халате поднял Ваню на руки.

— Ты куда?

— К вам.

И Ваня рассказал о фашистах, о пулеметах в сараях. Он хотел говорить спокойно, по порядку, но что-то мешало ему, и он сбивался, путался.

Высокий человек оглядел товарищей. Они придвинулись вплотную и молча слушали Ваню.

— Засада? А есть ли другой путь к деревне, о котором фашисты не знают?

— Есть, я вас проведу.

И они пошли по оврагу к старой мельнице.

— Ну теперь, Ваня, оставайся здесь, — сказал командир. Разделив бойцов на группы, он вынул наган и шагнул вперед.

Ваня прижался к стене мельницы и закрыл глаза. Минуты три было тихо. И вдруг:

— Ур-ра-а!.. Ур-ра-а!..

Ваня побежал в переулок. Гитлеровцы, объятые паникой, кричали что-то. Изредка слышались выстрелы. "Почему так мало стреляют?" — подумал Ваня. И сразу же в его памяти встали холодные, граненые штыки на винтовках красноармейцев, которых он привел сюда, в родное село…

Много лет спустя после войны я решил разыскать маленького бойца. Позвонил в Центральный музей Вооруженных Сил СССР, и мне дали адрес Вани Андрианова.

С чувством большого волнения я шел на эту встречу. По телефону мы условились с Ваней, теперь уже Иваном Федоровичем, о встрече у него на работе во время обеденного перерыва. С той фронтовой встречи и до нынешней прошло столько лет, событий, пробежала целая жизнь! Каков он теперь, мой маленький герой, узнаю ли я его?