Орлята Великой Отечественной…

— Не надо, Коля, волноваться… Врачи сделают все возможное, — успокаивала девушка.

Но медики оказались бессильны. Ногу спасти не удалось: начиналась гантрена.

Его отправили долечиваться в глубокий тыл. Он часами лежал с запрокинутой головой в палате или подолгу смотрел на забинтованную культю. Игры босиком на зеленом лугу, чеканные шаги в солдатском строю — теперь это было не для него.

Но в госпитале Колю приобщили к художественной самодеятельности. Перед такими же ранеными, как и он сам, молодой фронтовик пел русские, узбекские, украинские песни и те, что полюбил на войне. И всегда его награждали самыми громкими аплодисментами.

Подошло время выписываться из госпиталя. Но в какую сторону податься? Как-то, стоя в госпитальном коридоре, он услышал голос главного хирурга Павла Петровича Шилова:

— Куда думаешь выписывать проездные, герой?

— Не знаю, — потупил взгляд Николай на новенькие костыли.

— А не попробовать ли по-настоящему учиться петь? У тебя ведь прекрасный голос. Что, если попытать счастья в Москве, в консерватории?

И он попытал… Как и приехавшие с фронта, теперь известные стране певцы Иван Букреев и Виктор Беседин, Николай Щукин был зачислен в консерваторию.

На его жизненном пути нередко попадались хорошие, чуткие люди. И в стенах консерватории Николай встретил прекрасного человека — профессора В. Ф. Рождественскую, сыгравшую важную роль в его артистической судьбе. Замечательный педагог-вокалист, Виктория Федоровна отдавала много сил индивидуальным занятиям с ним, настойчиво развивала его вокальные данные, открывала ему богатейший мир музыки.

Сейчас артисту Москонцерта Николаю Николаевичу Щукину немногим более пятидесяти. Тридцать лет он посвятил военно-патриотическим песням. С ними объехал всю нашу страну. Аплодировали ему также в Польше и Венгрии, Канаде и Югославии, Германии и Чехословакии, в скандинавских странах.

Есть в программе сольного концерта Щукина "Баллада о железе". Он выступает с ней в финале. Это — гимн не только тем, кто погиб в боях за Родину, но и ныне живущим ветеранам войны.

А железо во мне —
высшей крупповской марки,
на полдюйма от сердца
его холодок.
А о ком-то скорбят
тополя в старом парке
да сосна над холмом
у развилки дорог.
Мертвым — слава в веках,
а живым помнить долго,
как шагали на запад мы
в огненной мгле.
Носят люди в душе
по стальному осколку
самой страшной из войн,
что прошли по земле…

Не знаю, может быть, авторы песни и ее исполнитель никогда не виделись и образ этот просто навеян судьбами таких же, как и он, солдат минувшей войны. Но знаю, что артист действительно носит в своем теле два осколка вражеской стали.

Нет, не ушел в запас кавалер двух орденов Славы, отважный разведчик старшина Николай Щукин. Крылатая песня вернула ему радость движения в общем строю граждан своей страны.

Ярослав ГОЛОВАНОВ КАВАЛЕР ОРДЕНА ОТЕЧЕСТВЕННОЙ…

…На Воронеж фашисты полезли после провала блицкрига, летом сорок второго года, когда отец Кости Петр Павлович уже был в армии. Костя тоже ходил в военкомат, но ему дали отставку по малости лет и хрупкости тела. Когда фронт подошел совсем близко к городу, мама его Мария Федоровна в слезах собрала маленький узелок, и пошли они с сыном на восток. Пешком. В деревне Верхняя Хава Костя сбежал.

Ему удалось упросить командира взвода разведки послать его в город. Город горел. Дымная туча стояла над Воронежем, и из этой тревожной черноты слышались выстрелы и взрывы. Генерал в черном мягком шлеме велел приглядеться к танкам.

Было тихое, ясное июльское утро, когда он подошел к реке. Разделся, спрятал кожаную куртку и сапоги, свернул в узелок рубашку со штанами и поплыл. И вот тут впервые в жизни услышал нежный, слабый, короткий свист. Это свистела пуля. Он не сразу даже понял этот звук, а когда понял, не столько испугался, сколько удивился. Это ужасно неестественно, когда по тебе стреляют. Он переплыл реку и опять пошел вперед. Быстрый, ласковый свист приближался, и Костя упал. Он решил прикинуться убитым — это была его первая военная хитрость, известная не то что историкам, палеонтологам даже. Но фашисты, видимо, ее не знали и стрелять кончили. Полежал — пополз дальше. Опять засвистело, и опять он ткнулся в сырую землю. Только когда гитлеровцы увидели, что движется он, в общем-то, к ним, стрелять перестали. Костя понял, что скрываться теперь нет никакого смысла, и внутренне подготовился к встрече.