Орлята Великой Отечественной…

"Тов. Феоктистов Константин Петрович, 1926 года рождения, член ВЛКСМ с 1941 года, находясь в 1942 году при воинской части, с первых дней обороны и боев за город Воронеж с немецко-фашистскими бандами самоотверженно выполнял задания командования.

Находясь во взводе разведки, рискуя жизнью, под пулеметно-минометным огнем неоднократно ходил в разведку и добывал ценные данные войскового характера.

В августе 1942 года попал в руки к противнику, расстреливался гестаповцами.

После лечения направлен в город Коканд.

Тов. Феоктистов представлен командованием к правительственной награде".

Награда долго искала его, но спустя много лет нашла — орден Отечественной войны и медаль "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.". Он приехал с мамой в Коканд, окончил школу, а День Победы встретил студентом МВТУ имени Баумана.

— Константин Петрович, академик Королев знал эту историю?

— Нет, не думаю. Может быть, он смотрел мое личное дело… Не знаю…

— А Володя Комаров и Борис Егоров?

— Они знали. Когда наш экипаж окончательно сформировался, мы однажды сели вечерком и решили как следует познакомиться. И каждый все рассказал о своей жизни. А уже после полета эта история всплыла… Поймите меня правильно: я ведь не воевал. Все это продолжалось едва ли месяц. А война шла годы. Воевал мой отец, прошел от Сталинграда до Берлина. Вот он был на войне…

Да, мальчишками были наши космонавты, и за них воевали отцы. Поклониться должны мы им, героям — отцам героев. И тем, кто дожил до светлого дня, и тем, кого уже нет. Всем, всем, кто воевал за своих мальчишек и, сам о том не думая, пробивал им в дыму и крови дорогу к звездам.

ВСПОМИНАЮТ ПИСАТЕЛИ

Анатолий ПРИСТАВКИН:

В эти годы мы были очень самостоятельными, мы уже работали, отвечали за себя и за других. Война подрезала, сократила наше детство… У меня так и время делится: до войны, война и все остальное… Война в нас лежит глубоко, как неразорвавшаяся ржавая бомба, в которой, однако, цел детонатор.

Иван ШАМЯКИН:

Наш грузовик остановил солдат, наш воин, хоть вид у него, прямо скажу, был совсем не воинственный. <…> Дитя голодных военных лет, был он низкорослый, совсем подросток. И гимнастерка на нем еще не притерлась, и автомат висел на шее не лихо и не грозно. И сам он был растерянный; увидев в грузовике офицеров, растерялся и смутился еще пуще, в глазах, которые он поднял на стоящих в кузове, были слезы.

Солдат просил помощи. Он вел пленных. На обочине дороги на земле сидели семь немецких офицеров, старших — полковник, майоры, как мы выяснили после, когда подозвали их, командование какого-то инженерного полка, строившего укрепления на подступах к Берлину. Помню, все они были чем-то похожи друг на друга — пожилые, длинные, с вытянутыми лицами, надменные и испуганные одновременно. Один из них натер ноги и отказался идти, сел — и ни с места. И бедный конвоир не знал, что делать. Выслушав его, парторг нашего дивизиона Дмитрий Колбеко, до войны — секретарь райкома партии на Украине, переживший трагедию 41-го, спрыгнул из кузова и растроганно обнял солдата: "Мальчик мой, да понимаешь ли ты, как оно повернулось?! "

Может, и я тогда не сразу понял всю значительность эпизода. И то, что голубоглазый калининский паренек, которому в начале войны было четырнадцать, один вел по немецкой земле в плен семерых матерых волков, тех, кто ковал Гитлеру военную мощь и вместе с ним мечтал о мировом господстве. И то, что у советского солдата и мысли не возникло решить неожиданную конвоирскую задачу так, как, не задумываясь, решали подобные задачи солдаты фашистской армии. Но теперь, из дали в тридцать лет, осмысливая большие и малые события войны, я часто возвращаюсь памятью к этому эпизоду.

У юнги тоже сердце моряка

"К 1 августа 1942 г. сформировать при Учебном отряде СФ школу юнгов ВМФ со штатной численностью переменного состава 1500 человек, с дислокацией на Соловецкие острова. <…>

Школу укомплектовать юношами комсомольцами и некомсомольцами в возрасте 15–16 лет, имеющими образование в объеме 6–7 классов, исключительно добровольцами через комсомольские организации в районах по согласованию с ЦК ВЛКСМ".

Из приказа народного комиссара Военно-Морского Флота от 25 мая 1942 года

Валерий ШАМШУРИН МАТЬ И СЫН

Сначала приведу выдержки из письма Александры Васильевны Морозовой к другу ее сына — Алексею Юсипову, бывшему юнге флота.

"Здравствуй, дорогой Алеша!

Письмо твое я получила. Спасибо тебе, большое сердечное спасибо за теплые слова, за то, что ты не забываешь Игоря — друга детства и боевой комсомольской юности.

Алеша! Я так рада и так благодарна тебе, что ты один из тех в нашем городе, кто поднял вопрос о юнгах и сыновьях полков. Молодец, Алеша! Ведь вы, юнги, сквозь битвы несли свою честь, понимая, как важно выполнить долг перед Родиной.

Мне очень хочется встретиться с тобой. Игорь до последнего вздоха, до самого последнего удара своего сердца вспоминал о тебе как о лучшем своем друге и товарище.