Орлята Великой Отечественной…

Стемнело. Самолет улетел. Моряки надели на пулеметы застиранные, в масляных пятнах чехлы.

Юнга Дудоров начал службу на МО-413, который в ноябре сорок третьего имел на своем счету тысячи пройденных миль. При защите коммуникаций на Балтике уничтожил три самолета противника. Принимал участие в проводке конвоев, минных постановках, десантных операциях, почти каждую неделю нёс дозорную службу на фарватерах. Действия экипажа "морского охотника" получили высокую оценку командования соединения.

В мае сорок четвертого года, после небольшого ремонта, МО-413 находился в дозоре в районе острова Лавансари.

"Наконец-то настоящее дело", — подумал юнга Дудоров, впервые отправляясь на боевое задание. Морской дозор всегда считался делом ответственным. Гляди в оба и за небом, и за морем. "Смотрите не подкачайте…" — мысленно повторил Ваня слова командира катера старшего лейтенанта Федина. И делал все, чтобы не подвести товарищей. За время ремонта ему часто приходилось обращаться к ребятам из верхней команды и к радистам, акустикам — когда живешь в одном коллективе, люди приглядываются к тебе и ты к ним (как говорится, прирастают душой друг к другу), — и моряки во всем помогали ему, шли навстречу. Ведь юнга еще мальчишка. Не откажешь. Особым уважением Ваня проникся к старшине группы мотористов Лапину. Главстаршина частенько беседовал с ним: и по специальности, и на вольные темы. Всегда подтянутый, опрятный, Лапин производил отличное впечатление. Юноша был просто влюблен в него. Да и главстаршина относился к Ване Дудорову с должным вниманием. В общем, жизнь на корабле для юнги складывалась нормально.

Шли вторые сутки, как "морской охотник" заступил в дозор. Около двух часов ночи сигнальщик обнаружил прямо по курсу вражеские корабли. На запрос они не ответили, а после вторичного запроса дали ложные опознавательные. На МО-413 мгновенно прозвучал сигнал боевой тревоги. Командир приказал открыть огонь, фашисты также начали стрельбу. На помощь "четыреста тринадцатому" поспешили другие катера. Искусно маневрируя, наши "охотники" действовали дерзко и решительно. Иван Дудоров не мог видеть самого боя, он находился в машинном отсеке. Но он чувствовал этот бой. Катер ходил переменными галсами, то и дело звенела, дергалась ручка машинного телеграфа. Моторы работали безукоризненно, гудя на одной и той же высокой ноте. Вдруг катер сильно качнуло, он накренился… Это у самого борта разорвался снаряд. Большой осколок прошил борт, задел всасывающий патрубок главного двигателя. Он оказался пробитым. Струйка бензина полилась на разогретый мотор. Вспыхнуло зловещее пламя, угрожая взрывом. Судьба катера и экипажа находилась теперь в руках мотористов, секунды решали все. Задыхаясь от едкого дыма, в поединок с огнем вступили матрос Ковалев и юнга Дудоров. Схватив асбестовые маты, они накрыли ими горящий бензин. Однако неумолимые языки пламени выползали по краям матов, обжигали руки… Что-то надо было делать. И тогда, пренебрегая ожогами, мотористы телами своими плотно прижали маты к машине. Лишенный притока воздуха, огонь спал, а затем и вовсе погас. В это же время аварийная группа под командованием боцмана заканчивала заделку пробоины. И катер остался в строю, продолжая преследовать противника.

Флотская газета писала в ту пору: "Удача в боевом крещении укрепила уверенность Дудорова в своих силах и знаниях. В решающих боях по разгрому фашистских войск под Ленинградом, по освобождению Таллина Дудоров действовал так же, как действовали бывалые воины — его сослуживцы. Доблесть матроса была отмечена орденом Красной Звезды".

…Бывшие юнги, друзья Ивана Дудорова, долго не знали о его подвиге. Да и сам он никому ничего не рассказывал. Стеснялся? Конечно. Он никоим образом не хотел, чтобы имя его отождествлялось с именем Саши Ковалева. Потому что Саша для всех юнг — в том числе и для Ивана Дудорова — герой, отдавший свою жизнь во имя Победы. Имя его, ставшее символом мужества, начертано на борту теплохода, совершающего рейсы во многие страны мира.

Мы спросили у Ивана Васильевича Дудорова:

— Как вы сами относитесь к своему подвигу?

— Очень просто, — ответил он спокойно. — Я выполнял свой долг. На моем месте так поступил бы любой наш юнга.

Говорить спокойно, рассудительно, как бы обдумывая каждое слово, — привычка, выработанная годами. Иван Васильевич скуп на слово, сдержан. Работает он инженером в НИИ.

Рассказ будет неполным, если я не назову имена других юнг флота, друзей Ивана Васильевича Дудорова.

Фронтовые пути-дороги бывших юнг не ограничились Севером и Балтикой. Юнги сражались всюду. С боями прошел свой матросский путь Иван Ящук, юнга-боцман знаменитого монитора "Железняков". Теперь этот корабль стал памятником. Стоит он на постаменте на Рыбальском острове в городе-герое Киеве.

Журналисты хорошо знают, что бывшие фронтовики всегда начинают свой рассказ фразой:

— Ты помнишь?..

И сколько за ней, за этой простой фразой, близких сердцу воспоминаний…