Орлиное гнездо (СИ)

Николае в два глотка осушил кружку и, поморщившись, утер губы. У него даже усы еще не начали пробиваться, а он уже похоронил надежды на свою семью и счастье…

Боярский сын, покачнувшись, встал из-за деревянного стола, который был сколочен и вынесен в сад уже после того, как Иоана бежала со своим прельстителем, ставленником Корвина. Николае помнил, как Иоана любила свой сад, - и ему представлялось каким-то священным долгом хранить привычки своей дорогой сестры-мученицы.

Вдруг он услышал, как залаял пес. Гость? Николае знал, что чужака встретит привратник, а потом проводит к хозяину; но он сам двинулся навстречу пришлецу, одолеваемый каким-то странным, большим чувством. У него редко бывали гости – Николае мало знался с венграми, прилежно исполняя только обязанности перед королем. Может быть, это вестник от его величества?

Но Николае ошибся.

Юноша ахнул, увидев, кто подходит к нему, - в первый миг он изумился, что такого гостя вообще впустили; и только потом осознал умом, кого видит перед собой.

Страшный, невозможный гость – уж не собственная ли совесть Николае выткала из воздуха этот кровавый призрак?

- Ты – Корнел? – прошептал Николае. – Корнел, муж моей сестры и рыцарь короля Матьяша?..

- Уж давно и не тот, и не другой, - ответил тихий голос.

Мужчины долго молчали, глядя друг на друга, - и младший был полон благоговейного ужаса, а старший созерцал этот ужас с каким-то тихим торжеством, лукавым торжеством дьявола, гордящегося делом рук своих. Корнел слишком долго служил дьяволу – служил ему с горделивым сознанием долга…

- Идем… Я прикажу, чтобы принесли вина, - наконец торопливо проговорил молодой хозяин. Он повернулся и пошел вперед, качая головой. – Господи, - бормотал Николае под нос. – Я же не сплю? Господи!

Корнел Испиреску следовал за Николае в полнейшем молчании; и усмешка не сходила с губ возлюбленного витязя Дракулы, а черные глаза его таили память о нечеловеческих ужасах. Хозяин подвел гостя к садовому столу, не решаясь приглашать в дом – в собственный дом Корнела; и витязь сел, не спуская с Николае все понимающих глаз.

Боярский сын распорядился о вине – и вернулся к гостю: сделал то, что должен был сделать.

Под взглядом этого человека у него кровь в жилах стыла. Но Николае, бледный и безмолвный, медленно подошел к столу и опустился на скамью напротив витязя.

Корнел долго глядел на молодого хозяина через стол – казалось, даже птицы в саду смолкли. Это черноглазое мужественное лицо, когда-то представлявшееся Николае прекраснейшим лицом на свете, теперь, с отпечатавшимися на нем следами бесчисленных мучений, ужасало юношу более, чем любое другое лицо на свете: только такой образ мог бы принять ангел смерти, явившийся по его душу.

- Зачем ты пришел? Откуда ты? – наконец проговорил Николае.

Он подумал о Раду – и обрадовался, что его племянник и пасынок увлечен игрою в доме; как долго Николае сможет держать здесь Корнела и не пускать к сыну? Если Корнел пожелает видеть сына, Николае его не остановит.

Корнел улыбнулся, не спуская глаз с Николае.

- Нет, я не с того света, - тихо сказал он. – Я пришел от моего князя, а Влад Дракула все еще на этом свете.

Николае побледнел еще больше.

- Но как ты вернулся к нему? – спросил юноша. – Как… как он принял тебя назад? И как король…

Корнел поднял руку, и Николае тотчас замолк.

- Король простил грехи даже Колосажателю, - улыбаясь все той же непонятной улыбкой, проговорил витязь. – А значит, слугам его все простилось и подавно. Ведь ты знаешь, что князя освободили из темницы и перевезли в вышеградский замок?

Николае с осторожностью кивнул. Конечно: он знал, как знала и вся Венгрия.

Тут принесли новый кувшин вина и блюдо с яблоками. Николае быстро встал и налил гостю вина, но Корнел не стал пить. Он взял с блюда румяное яблоко и поиграл им.

- Князь даже женится здесь – ты знаешь? – спросил витязь. – Его величество сосватал князю Владу свою родственницу.

- Неужели? – ахнул Николае.

Корвин решил сочетать православного князя с католичкой? А Дракула согласился?

Что ж: кругом, что ни день, совершается столько надругательств над верой, что это неудивительно.

Вдруг Николае ощутил, как голова у него закружилась, к горлу подкатила тошнота: это были тошнота и ужас безверия, накатывавшие как самая страшная болезнь…

Корнел молчал, глядя на младшего товарища и родича: казалось, витязю была хорошо знакома эта болезнь.

- Иоана умерла… - прошептал Николае, когда смог отдышаться. Он воззрился на Корнела с глухой враждебностью, точно винил в этом единственно его. А кого еще он мог винить?

- Ты знаешь? – спросил боярский сын.

Корнела, казалось, совсем не поразила эта новость: он как будто знал… да, давно знал.

- Умерла, - прошептал витязь. Он улыбнулся, неподвижно глядя перед собой. – А я недавно видел мою жену во сне. Она там миловалась с каким-то златокудрым рыцарем с голубыми глазами – схож лицом с одним венгром, которого я знал… А может, это и не он; может, уже и другой…

Корнел рассмеялся.

- Если это такой рай, Господь милостив к моей Иоане!