«Орлёнок» (1900). Драма, 6 актов

Прости меня, отец, что я остался…

Бомбелль

(смотря на прическу Марии-Луизы).

Что она мне теперь напоминает

Арлезианок родины моей,

Но что она прекрасней и белей…

Мария-Луиза (слабо).

О, Шарль…

Бомбелль

(нагибаясь).

Ему бы не было приятно,

Что, наклоняясь с нежностию к вам…

(Но его уста еще не коснулись плеча Марии-Луизы, как герцог, уже схватив его за горло, сбросил со скамьи на землю с криком).

Герцог.

Нет, нет! Я не хочу… Я не позволю…

(Отступает, изумленный сам своим поступком, проводит рукой по лбу, и вдруг)

О, наконец спасен, спасен я!..

Мария-Луиза

(в полуобмороке).

Франц!

Герцог.

Нет, этот крик не мне принадлежал…

Во мне всегда останется почтенье

К вам и к свободе вашей. Значит, это

Во мне проснулся тот… великий дух.

Да, это ведь порыв был корсиканский!..

Бомбелль

(поднявшись с земли, делая шаг к герцогу).

Но, сударь…

Герцог

(отступая, с ледяной гордостью).

Нет… ни слова… между нами…

(Бомбелль останавливается, чувствуя, что в самом деле между ними ничто невозможно, а герцог, поворачиваясь к матери, низко ей кланяется).

Сударыня – почтение мое…

Вернитесь с миром во дворец ваш Сальский…

Два флигеля у этого дворца:

В одном – театрик, а в другом – часовня,

Там можно вам отлично равновесье

Между землей и небом сохранять.

Почтение, почтение мое.

Мария-Луиза

(дрожащим голосом).

Мой сын…

Герцог.

В конце концов ведь ваше право

Быть женщиной – и только… Так ступайте,

И будьте только женщиной, но знайте,

И пусть вам это будет местью Славы

За то, что вы, венчанная вдова,

Не сберегли одежд печали черных,

Что поклоненье вам – не что иное,

Как поклоненье имени его,

И что вы только потому прекрасны,

Что он когда-то мир завоевал!

Мария-Луиза

(задетая за живое).

Идем, Бомбелль… Я не хочу и слушать.

Герцог.

Ступайте в Парму. О, теперь спасен я!

Мария-Луиза

(уходя в сопровождении Бомбелля).

Прощайте, сударь!..

Герцог

(неподвижно, не смотря на них).

Дорогие руки,

Холодные в сырой своей могиле,

Лишенные заветного кольца,

О, руки той, которая когда-то

Рыдала, что не ей был сыном я, –

Я чувствую душою вашу ласку…

От всей моей души осиротелой

Целую вас, о руки Жозефины!..

Мария-Луиза

(при этом имени оборачиваясь, с вспышкой женской ненависти).

Креолка! И воображаешь ты,

Что в Мальмезоне у нее…

(Чувствуется, что так и польются сплетни).

Герцог

(громовым голосом).

Молчите!..

(Она, оробевши, отступает. Он, с силой).

А если так, тем больше должен я

Хранить свою незыблемую верность!

(Мария-Луиза выходит направо, уезжая с Бомбеллем. Герцог остается, преображенный, выпрямившийся, дрожащий от негодования и энергии, – спасенный, как он только что сказал. Это уже не то существо, какое было несколько минут назад, томящееся скукой и чувственностью, блондин с порочной грацией… Это опять сильный, гордый и страдающий юноша. В эту минуту возвращается Меттерних, кончая разговор с Седлинским).

8. Герцог, Меттерних, Седлинский на минуту, потом Фанни Эльслер.

Меттерних

(продолжая разговор, самодовольно к Седлинскому).

Да, я упрямство гордого ребенка

Разбил вполне…

(Вскрикивает, увидя стоящего перед ним герцога, которого прошлой ночью оставил лежащим без сознанья).

Вы здесь?.. Что это значит?..

(Герцог, бросаясь на Бомбелля, уронил плащ, и потому видно, что он в мундире. Меттерних прибавляет, шокированный тем, что видит в маскараде мундир австрийского полковника).

В мундире!

Герцог.

Здесь ведь нынче маскарад.

Седлинский

(тихо Меттерниху).

Вчера разбили вы его упрямство,

Но и осколки могут быть опасны.

Меттерних